Керенский партия эсеров. Александр Фёдорович Керенский биография

Керенский Александр Федорович родился 22 апреля (4 мая) 1881 г. Он являлся одной из наиболее значимых российских политических деятелей начала 20 в. Отец Александра Федоровича был директором Симбирской классической гимназии. Его самым известным, впоследствии, учеником стал Ульянов В.И.

В 1899 гг. А. Ф. Керенский окончил с золотой медалью Ташкентскую мужскую гимназию. После этого он поступил на историко-философский факультет Санкт-Петербургского университета, но уже на втором курсе он перевелся на юридический. Получив образование Керенский начал карьеру в качестве помощника присяжного поверенного. В 1905 - 1907 гг. его политические взгляды были близки с взглядами эсеров. В декабре 1905 г. Керенский арестован за хранение их листовок. Он пробыл в тюрьме до весны следующего года. После чего биография Керенского делает резкий поворот.

Он оказался чрезвычайно востребованным адвокатом, занимавшимся политическими процессами. К 1912 г. избран депутатом 4 Государственной думы от Вольска. А позже, в 1915 г., стал лидером фракции «трудовиков» и активно участвовал в Февральской революции. Керенский был членом Временного правительства и единственный находился у власти вплоть до октября 1917 г. Во Временном правительстве он занимал следующие должности: министра юстиции, военного и морского министра, председателя Временного правительства.

Наибольшей популярностью Александр Федорович Керенский пользовался в течение весны 1917 г. Но его популярность заметно пострадала после поражения, которое потерпела русская армия в июне. После «корниловского мятежа», показавшего слабость Временного правительства большая часть полномочий оказалась в руках Керенского. 12 сентября 1917 г. он стал верховным главнокомандующим армией. И через 2 дня власть сосредоточилась у так называемого «Совета пяти» под руководством Керенского. Однако доверие к нему стремительно падало.

Временное правительство было свергнуто 7 ноября 1917 г. большевиками, анархистами и эсерами. За несколько часов до начала Великой Октябрьской социалистической революции Керенский смог покинуть Петроград на автомобиле, принадлежавшем посольству США. После чего прибыл в штаб Северного фронта (Псков). Попытка организации похода против Петрограда оказалась безуспешной. С этого момента Керенский практически полностью лишился возможности как-то влиять на развитие событий.

До июня 1918 г. Керенский продолжал находиться в России, живя на нелегальном положении. Затем он выехал во Францию. Пробыв там до 1940 г. А. Ф. Керенский переехал в США, где и умер 11 июня 1970 г. Он является автором большого количества документальных публикаций и исследований, темой которых стала революция в России.

Керенский Александр Фёдорович Ке́ренский Александр Фёдорович

(1881-1970), российский политический и государственный деятель. Адвокат. Участник Революции 1905-07. С 1915 лидер фракции трудовиков в 4-й Государственной думе. Входил в Верховный совет масонов России. Во время Февральской революции 1917 примкнул к эсерам; вошёл в состав Временного правительства: министр юстиции (март - май), военный и морской министр (май - сентябрь), с 8 июля министр-председатель. С 30 августа верховный главнокомандующий. После захвата власти большевиками 26-31 октября вместе с П. Н. Красновым предпринял поход на Петроград, закончившийся провалом. С 1918 во Франции, с 1940 в США. Один из организаторов «Лиги борьбы за народную свободу». Автор мемуаров, исторических исследований, составитель и редактор документальных публикаций по истории российской революции: «Дело Корнилова» (1918), «Гатчина» (1922), «Издалека» (1922) и др.

КЕ́РЕНСКИЙ Александр Федорович , российский общественный и политический деятель, министр-председатель Временного правительства (см. ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО) в июле-октябре 1917; автор мемуаров, исторических исследований, составитель и редактор документальных публикаций по истории русской революции.
Происхождение. Детство.
С отцовской стороны предки Александра Керенского происходят из среды русского провинциального духовенства. Его дед Михаил Иванович с 1830 служил священником в селе Керенки Городищенского уезда Пензенской губернии. От названия этого села и происходит фамилия Керенских, хотя сам Александр Федорович связывал ее с уездным городом Керенском той же Пензенской губернии. Младший сын Михаила Ивановича - Федор, хотя и закончил с отличием Пензенскую духовную семинарию, не стал, как его старшие братья Григорий и Александр, священником. Он получил высшее образование на историко-филологическом факультете Казанского университета (см. КАЗАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ) и затем преподавал русскую словесность в казанских гимназиях.
В Казани Ф. М. Керенский женился на Надежде Адлер - дочери начальника топографического бюро Казанского военного округа. По отцовской линии Н. Адлер была дворянкой, а по материнской - внучкой крепостного крестьянина, который еще до отмены крепостного права сумел выкупиться на волю и впоследствии стал богатым московским купцом. Он оставил внучке значительное состояние. Дослужившись до чина коллежского советника, Федор Михайлович получил назначение в Симбирск, на должность директора мужской гимназии и средней школы для девочек. Самым знаменитым воспитанником Ф. М. Керенского стал В. И. Ульянов (Ленин) (см. ЛЕНИН Владимир Ильич) - сын его начальника - директора симбирских училищ И. Н. Ульянова (см. УЛЬЯНОВ Илья Николаевич) . Именно Ф. М. Керенский поставил единственную четверку (по логике) в аттестате золотого медалиста 1887 Володи Ульянова.
Семьи Керенских и Ульяновых в Симбирске связывали дружеские отношения, у них было много общего в образе жизни, положении в обществе, интересах, происхождении. Федор Михайлович, после смерти Ильи Николаевича, по мере своих сил оказывал участие в судьбе детей Ульяновых. В 1887, уже после ареста и казни Александра Ульянова (см. УЛЬЯНОВ Александр Ильич) , он дал брату политического преступника - Владимиру Ульянову положительную характеристику для поступления в Казанский университет.
В Симбирске в семье Керенских родились два сына - Александр и Федор (до них в Казани появлялись только дочери - Надежда, Елена, Анна). Саша, долгожданный сын, пользовался исключительной любовью родителей. В детстве он перенес туберкулез бедренной кости. После операции мальчик полгода был вынужден провести в постели и затем долгое время не снимал металлического, кованого сапога с грузом.
В мае 1889 действительный статский советник Ф. М. Керенский был назначен главным инспектором училищ Туркестанского края и с семьей переехал в Ташкент. По «табели о рангах» его чин соответствовал званию генерал-майора и давал право на потомственное дворянство. Тогда же восьмилетний Саша начал учиться в ташкентской гимназии, где был прилежным и успешным учеником. В старших классах у Александра была репутация воспитанного юноши, умелого танцора, способного актера. Он, с удовольствием принимая участие в любительских спектаклях, с особым блеском исполнял роль Хлестакова. В 1899 Александр с золотой медалью окончил Ташкентскую гимназию и поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета.
В столице
В столице Керенский слушал лекции востоковеда Б. А. Тураева (см. ТУРАЕВ Борис Александрович) , ездил в экспедиции в Псков и Новгород, которыми руководил профессор С. Ф. Платонов (см. ПЛАТОНОВ Сергей Федорович) . Не остался он в стороне и от общественной жизни петербургских студентов, которая в первые годы нового века переживала подъем. Еще в гимназические годы у Керенского сформировалось критическое отношение к общественно-политическому устройству царской России. Он увлекался политической литературой, в том числе и нелегальной, имел возможность читать запрещенные произведения Льва Толстого (см. ТОЛСТОЙ Лев Николаевич) , представителей различных революционных течений. Наиболее близки ему были взгляды народников, социалистов-революционеров. Марксизм (см. МАРКСИЗМ) Керенскому оказался чужд, его отталкивало то гипертрофированное значение, которое уделялось в этом учении борьбе классов.
С февраля 1900 Керенский стал активным участником студенческих сходок, а на втором курсе открыто выступил с пламенной речью, призывая студентов помочь народу в освободительной борьбе. Это выступление могло обернуться исключением из университета, но Керенского спасло высокое положение его отца. Ректор университета решил на время изолировать Александра от радикальной студенческой среды и своей властью отправил его в академический отпуск, в Ташкент к родителям.
Юноша не без удовольствия вошел в роль ссыльного студента - жертвы царского деспотизма. В глазах ташкентских сверстников он был настоящим борцом за свободу. Но отец сумел убедить Александра, что политическую борьбу следует отложить до получения высшего образования. Вернувшись в университет, Александр продолжил занятия на юридическом факультете. Выполняя данное отцу обещание, он не сближался с революционными кружками, но занимался общественной деятельностью - активно работал в совете землячества ташкентских студентов. На старших курсах Керенский сблизился с деятелями Союза освобождения (см. СОЮЗ ОСВОБОЖДЕНИЯ) - организации оппозиционно настроенной либеральной интеллигенции.
В 1904 он успешно окончил университет, получив диплом первой степени. Тогда же Александр женился на курсистке Высших женских курсов Ольге Барановской, дочери полковника Генерального штаба Л. С. Барановского. Лето молодожены провели в деревне Каинки Казанской губернии - имении отца невесты, а осенью вернулись в столицу. В стране назревала революция, и в ноябре 1904 Керенский принял участие в организации банкетной кампании (см. БАНКЕТНАЯ КАМПАНИЯ) , в ходе которой деятели Союза освобождения призывали к проведению политических реформ в России.
Политическое становление
Отказавшись от перспективы сделать научную карьеру, Керенский начал работать помощником присяжного поверенного (см. ПРИСЯЖНЫЙ ПОВЕРЕННЫЙ) при Санкт-Петербургской судебной палате и был принят в Коллегию адвокатов Петербурга. Став свидетелем кровавых событий 9 января 1905 (см. ДЕВЯТОЕ ЯНВАРЯ 1905) , вошел в состав комитета по оказанию помощи жертвам трагедии, которая была создана Коллегией адвокатов. Участвуя в деятельности этого комитета, молодой юрист познакомился с условиями жизни питерского пролетариата, приобрел широкий круг знакомых в рабочей среде.
Первая русская революция (см. РЕВОЛЮЦИЯ 1905-07 В РОССИИ) произвела радикальный переворот в образе мышления многих интеллигентов. Молодой Керенский был охвачен революционным нетерпением. Его симпатии были отданы партии социалистов-революционеров (см. СОЦИАЛИСТОВ-РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ ПАРТИЯ) , он тесно общался с эсерами и принимал участие в редактировании эсеровской газеты «Буревестник». Керенский поддерживал связи с эсерами-террористами и даже предлагал им убить царя Николая II (см. НИКОЛАЙ II Александрович) . Однако руководитель Боевой организации (см. БОЕВАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ЭСЕРОВ) партии социалистов-революционеров Евно Азеф (см. АЗЕФ Евно Фишелевич) отклонил проекты и просьбы Керенского.
Революционная активность Керенского не осталась незамеченной, в декабре 1905 он был арестован за связь с эсеровской боевой дружиной. В петербургских Крестах (см. КРЕСТЫ) его продержали до апреля 1906, а затем, за недостатком улик, освободили и выслали с женой и годовалым сыном Олегом в Ташкент. Но уже осенью того же года Керенские вернулись в столицу. В октябре 1906 Керенский участвовал в судебном процессе в Ревеле - защищал крестьян, разграбивших поместье местного барона. Это дело получило широкую огласку. После успешно завершившегося процесса Керенский вступил в Петербургское объединение политических адвокатов.
К тому времени обстановка в России стабилизировалась: революционная волна спала, полиция и органы политического сыска успешно преследовали радикальных противников царского режима. В этих условиях Керенский счел за благо отойти от подпольщиков-эсеров и примкнуть к легально действующим трудовикам (см. ТРУДОВИКИ) . В это же время он возглавил правление Туркестанского землячества в Петербурге, но главным образом занимался адвокатской практикой, работал присяжным поверенным.
Керенский был убежденным противником монархии, сторонником установления в России демократической республики, глубокого преобразования всей общественной и экономической жизни на социалистических началах. В этом он тесно смыкался с партией социалистов-революционеров. Керенский считал необходимым вести борьбу против царского режима, в том числе и нелегальными методами, но для себя полагал лучшим оставаться в рамках, дозволенных законом.
Керенский-адвокат проявил интерес к делам с политической подоплекой. В 1910 он стал основным защитником на процессе туркестанской организации социалистов-революционеров, обвинявшихся в антиправительственных вооруженных акциях. Процесс для эсеров прошел вполне успешно, адвокату удалось не допустить вынесения смертных приговоров. В начале 1912 Керенский участвовал в судебном процессе над членами армянской партии Дашнакцутюн (см. ДАШНАКЦУТЮН) . Вместе с другими столичными адвокатами Керенский протестовал против антисемитского дела Бейлиса (см. ДЕЛО БЕЙЛИСА) , в связи с чем был приговорен к восьмимесячному тюремному заключению. Широкая известность пришла к нему в 1912 по делу Ленского расстрела (см. ЛЕНСКИЙ РАССТРЕЛ) . Он возглавлял работу специальной комиссии Третьей Государственной думы (см. ТРЕТЬЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА) , созданной по этому поводу. Комиссия пришла к выводу, что основными причинами забастовок рабочих Ленских золотых приисков стали их бесправие и нищета, произвол администрации. На основании этих выводов правительство ликвидировало монопольное положение компании Лензолото, администрация приисков была реорганизована, повышена зарплата рабочих, приняты меры к улучшению их быта.
Известность Керенского, поддержка, которой он пользовался в среде либеральной интеллигенции, позволили ему в 1912 с успехом баллотироваться в депутаты Четвертой Государственной думы (см. ) по списку Трудовой группы от города Вольска Саратовской губернии. В том же, 1912, он был принят в масонскую ложу (см. МАСОНСТВО) «Великий Восток народов России». С 1916 по февраль 1917 Керенский был секретарем этой ложи, входил в думскую масонскую ложу, являлся членом Верховного совета масонов России.
Депутат Думы
В думе Керенский выступал с критическими речами в адрес правительства и приобрел славу одного из лучших ораторов левых фракций. Он открыто заявил с думской трибуны, что революция является единственным методом и средством спасения Российского государства. Эта фраза вызвала возмущение императрицы Александры Федоровны (см. АЛЕКСАНДРА Федоровна (жена Николая II)) , убеждавшей Николая II, что за подобные речи бойкий оратор должен быть повешен.
Керенский входил в состав бюджетной комиссии Государственной думы и постоянно принимал участие в прениях по бюджетным вопросам.
В начале Первой мировой войны (см. ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА 1914-18) он подписал пацифистскую декларацию меньшевистской (см. МЕНЬШЕВИКИ) фракции Государственной думы, но затем перешел на позиции оборонцев, считая, что поражение России в войне грозит ей потерей экономической самостоятельности и международной изоляцией. Керенский полагал необходимым мобилизовать все общественные и экономические силы России на борьбу с Германией. В то же время он рекомендовал и правительству изменить свою политику: провести всеобщую политическую амнистию, восстановить конституцию Финляндии, предоставить автономию Польше, расширить права религиозных и национальных меньшинств, в том числе евреев, прекратить преследования рабочих и профессиональных организаций.
Керенский прикладывал немало усилий для объединения оппозиционных сил народнического толка. Летом 1915 он взялся за подготовку Всероссийского съезда социалистов-революционеров, трудовиков и народных социалистов (см. ТРУДОВАЯ НАРОДНО-СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ) . С этой целью Керенский объехал Поволжье и юг России. Но довести дело до конца ему не удалось: болезнь почек на полгода уложила его на больничную койку. После удачно сделанной операции он смог вернуться к активной политической деятельности.
В 1916 по приказу председателя совета министров Б. В. Штюрмера (см. ШТЮРМЕР Борис Владимирович) в Туркестане началась мобилизация на тыловые работы 200 тысяч местных уроженцев. До этого по законам Российской империи туземное население не подлежало призыву в армию. Общее недовольство мобилизацией усугубилось злоупотреблениями местной администрации и привело к мятежам, в ходе которых пострадали тысячи русских и местных жителей. Для расследования событий Государственная дума создала комиссию, в состав которой вошел и Керенский. Изучив события на месте, он, признав подстрекательскую роль немецких и турецких агентов, возложил вину за происшедшее на царское правительство, обвинил министра внутренних дел в превышении полномочий, потребовал привлечения к суду коррумпированных местных чиновников. Такие выступления создали Керенскому имидж бескомпромиссного обличителя пороков царского режима, принесли популярность в среде либералов, создали репутацию одного из лидеров думской оппозиции.
От Февраля до Октября
Февральскую революцию (см. ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917) Керенский принял восторженно и с первых дней был активным ее участником. После того как в полночь с 26 на 27 февраля 1917 сессия Думы была прервана указом Николая II, Керенский на Совете старейшин думы 27 февраля призвал не подчиняться царской воле. В тот же день он вошел в состав сформированного Советом старейшин Временного комитета (см. ) Государственной думы и в состав Военной комиссии, руководившей действиями революционных сил против полиции. В февральские дни Керенский неоднократно выступал перед восставшими солдатами, принимал от них арестованных министров царского правительства, получал конфискованные в министерствах денежные средства и секретные бумаги. Под руководством Керенского была произведена замена охраны Таврического дворца (см. ТАВРИЧЕСКИЙ ДВОРЕЦ) отрядами восставших солдат, матросов и рабочих.
При прямом участии Керенского определялось будущее России. Убежденный республиканец, он приложил максимум усилий для свержения монархии. Под его прямым давлением великий князь Михаил Александрович (см. МИХАИЛ Александрович (1878-1918)) 3 марта принял решение отказаться от прав на российскую корону. Решительность, целеустремленность, революционная риторика Керенского снискали ему популярность и авторитет как в рабочих и солдатских массах, так и в думской среде, где формировалось Временное правительство (см. ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО) . В первые дни революции он стал депутатом Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, на первом заседании которого вечером 27 февраля 1917 был избран товарищем (заместителем) председателя Петросовета. Одновременно Временный комитет Государственной думы (см. ВРЕМЕННЫЙ КОМИТЕТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ) предложил ему пост министра юстиции во Временном правительстве. 2 марта Керенский принял это предложение, хотя днем раньше Петросовет принял резолюцию о неучастии во Временном правительстве. Вечером 2 марта Керенский обратился к Петросовету за разрешением войти в состав правительства, торжественно пообещав защищать права трудового народа.
Став министром, Керенский перебрался в Зимний дворец. Он старался поддерживать репутацию народного министра, приказал убрать из своего кабинета не только дорогую мебель и предметы роскоши, но даже портьеры. Для выступлений в Петросовете министр одевался в темную рабочую куртку со стоячим воротничком, а перед солдатскими массами облачался в защитного цвета полувоенный френч. Но главным козырем Керенского были его незаурядные ораторские данные. Он не боялся выступать перед многотысячной аудиторией и охотно ездил на митинги, будоражившие революционный Петроград. Его речи-импровизации, насыщенные эмоциями и некоторой истеричностью, завораживали слушателей. Популярность и политический вес Керенского быстро росли.
Революционный министр юстиции инициировал такие решения Временного правительства, как амнистия политических заключенных, провозглашение свободы слова, собраний, печати, деятельности политических партий, отмена национальных и религиозных ограничений, признание независимости Польши, восстановление конституции Финляндии. Керенский лично распорядился освободить из ссылки большевистских депутатов Четвертой Государственной думы (см. ЧЕТВЕРТАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА) . С первых же дней своего пребывания на посту министра он начал судебную реформу. 3 марта 1917 был реорганизован институт мировых судей (см. МИРОВОЙ СУДЬЯ) - местные суды стали формироваться из трех членов: судьи и двух заседателей. На следующий день были упразднены Верховный уголовный суд (см. ВЕРХОВНЫЙ УГОЛОВНЫЙ СУД) , особые присутствия Правительственного сената (см. СЕНАТ) , судебные палаты и окружные суды с участием сословных представителей. 17 марта 1917 в России была отменена смертная казнь за уголовные преступления.
В марте 1917 с началом легальной деятельности ранее запрещенных политических партий Керенский вступает в партию социалистов-революционеров, становится одним из самых заметных членов этой партии. Во Временном правительстве Керенский занял активную, наступательную позицию и, по мнению современников, своей энергией совершенно подавил инициативу министра-председателя князя Г. Е. Львова (см. ЛЬВОВ Георгий Евгеньевич) . Поддержку Керенскому оказывали связанные с ним масонскими узами А. И. Коновалов (см. КОНОВАЛОВ Александр Иванович (фабрикант)) , Н. В. Некрасов (см. НЕКРАСОВ Николай Виссарионович) , М. И. Терещенко (см. ТЕРЕЩЕНКО Михаил Иванович) . Двойственную позицию Керенский занял в отношении войны. Он признавал, что военные действия должны быть продолжены, но считал, что Россия может сражаться только при условии пересмотра Антантой (см. АНТАНТА) целей войны, отказа от аннексий и контрибуций.
В апреле 1917 министр иностранных дел П. Н. Милюков (см. МИЛЮКОВ Павел Николаевич) публично заверил союзные державы, что Россия безусловно продолжит войну до победного конца. Этот шаг вызвал кризис Временного правительства. 24 апреля Керенский пригрозил выходом из состава правительства и переходом Советов в оппозицию, если Милюков не будет снят со своего поста, а правительство не будет пополнено представителями социалистических партий - меньшевиков, эсеров, энесов. 5 мая 1917 князь Львов был вынужден выполнить это требование и пойти на создание первого коалиционного правительства. Милюков и Гучков (см. ГУЧКОВ Александр Иванович) подали в отставку, в состав правительства вошли социалисты, а Керенский получил портфель военного и морского министра.
На пике славы и политической карьеры сломалась семейная жизнь Керенских. Ольга Керенская не переехала к мужу в Зимний дворец, а осталась с сыновьями Олегом и Глебом в старой квартире. Заняв ключевой пост в правительстве и введя в его состав своих единомышленников, Керенский изменил свое отношение к войне. Оставив в стороне разногласия с союзниками, он полагал необходимым принудить Германию к мирным переговорам, а для этого провести на фронте широкие наступательные действия. Такая позиция Керенского вызвала его конфликт с левым крылом партии эсеров. На Третьем съезде партии социалистов-революционеров, состоявшемся в конце мая - начале июня 1917, на выборах в Центральный комитет партии кандидатура Керенского была отвергнута. Однако на Первом Всероссийском съезде Советов солдатских и рабочих депутатов (3 - 24 июня 1917) он все же был избран членом ВЦИК.
В мае-июне Керенский приложил огромные усилия для укрепления дисциплины в армии и на флоте, на повышение боеспособности воинских частей, на подготовку решающего летнего наступления. Он объезжал фронтовые части на автомашине, выступал на бесчисленных армейских митингах, пытаясь силой своего ораторского дара вдохновить солдат на победу. 18 июня началось наступление русских войск, которое, однако, быстро закончилось полным провалом.
Неудачи на фронте обострили внутриполитическую обстановку. Разногласия по украинскому вопросу послужили поводом к отставке министров-кадетов (см. КАДЕТЫ (политическая партия)) , которая последовала 2 июля. На следующий день в Петрограде начались вооруженные демонстрации, организованные большевиками, попытавшимися использовать кризисную ситуацию для захвата власти. В июльские дни Временному правительству удалось удержать власть, но 7 июля князь Львов подал в отставку и Керенский взялся за формирование нового коалиционного кабинета министров. 8 июля он становится министром-председателем, сохранив за собой пост военного и морского министра. В качестве главы государства Керенский предпринял ряд мер, направленных на стабилизацию политической ситуации, укрепление государственной власти. Он вновь ввел смертную казнь на фронте (12 июля), осуществил замену царских денежных знаков на новые, получивших в народе название «керенок». Формирование нового правительства шло с большим трудом. 21 июля Керенский даже подавал в отставку, но все же после напряженных переговоров с кадетами 24 июля второе коалиционное правительство было сформировано. 19 июля министр-председатель назначил нового верховного главнокомандующего - энергичного и популярного генерала Л. Г. Корнилова (см. КОРНИЛОВ Лавр Георгиевич) . Тогда же управляющим военного министерства стал эсер Б. В. Савинков (см. САВИНКОВ Борис Викторович) .
Но остановить волну глобального кризиса в России Керенскому не удавалось. Армия разлагалась на глазах, крестьяне, одетые в солдатские шинели, не желали воевать - рвались домой делить помещичьи земли. Стремительно радикализировались городские низы, левыми настроениями пропитывались Советы. Правые, консервативные, силы оправлялись от февральского шока. Их лидером стал генерал Корнилов, который предлагал милитаризовать фабрики, заводы, железные дороги, ввести смертную казнь в тылу, восстановить жесткими мерами действенность и престиж органов власти. На этом фоне популярность Керенского стала блекнуть.
Он вел с Корниловым сложную игру, пытаясь с его помощью удерживать контроль над армией. С начала августа верховный главнокомандующий просил Керенского подчинить ставке Петроградский военный округ. Корнилов предполагал сформировать Петроградский фронт, ввести в столице военное положение, энергичными действиями уничтожить источник разложения и разрухи. Началась переброска к Петрограду воинских частей, прежде всего казаков (см. КАЗАЧЕСТВО) , способных, по мнению Корнилова, навести порядок в столице. На словах, соглашаясь с Корниловым, министр-председатель был против передачи под власть главнокомандующего Петрограда, опасаясь его чрезмерного усиления.
Но Корнилов не собирался останавливаться. Под предлогом защиты Петрограда от возможного немецкого десанта он двинул к столице Третий казачий корпус генерала Крымова. Вечером 26 августа на заседании правительства Керенский квалифицировал действия Верховного главнокомандующего как мятеж. Предоставив министру-председателю чрезвычайные полномочия, Временное правительство подало в отставку. Для ликвидации Корниловского мятежа (см. КОРНИЛОВСКИЙ МЯТЕЖ) Керенский был вынужден прибегнуть к помощи социалистических партий, в том числе большевиков, Советов, рабочих отрядов. Он приказал раздать оружие рабочим, выпустить из тюрем арестованных большевиков.
Под влиянием агитаторов казаки отказались подчиняться своим генералам. К 30 августа движение войск на Петроград прекратилось, генерал Крымов покончил жизнь самоубийством, Корнилов был арестован. Новым главнокомандующим еще 30 августа стал сам Керенский. На следующий день был создан временный орган управления государством - Совет пяти, или Директория (см. ДИРЕКТОРИЯ (в России)) , который возглавил Керенский. 1 сентября 1917 в России была провозглашена республика, что соответствовало росту левых настроений в народных массах и отвечало убеждениям самого Керенского. 4 сентября министр-председатель распустил военно-революционные комитеты, образованные для борьбы с корниловщиной, но реально это распоряжение не было выполнено.
После корниловского мятежа Керенский продолжал вести свою надпартийную линию, направленную на консолидацию демократических сил, формирование правительственной коалиции из умеренных социалистов и кадетов. Но социалисты с недоверием относились к правительству Керенского, они выдвигали программу широких социальных преобразований, передела собственности, прекращения войны с Германией. В условиях резкой поляризации настроений в обществе, роста конфронтации между имущими и неимущими классами, Керенский, занимавший центристские позиции, стремительно терял поддержку и авторитет среди самых различных слоев населения.
Керенский пытался заручиться поддержкой Всероссийского Демократического совещания (см. ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ СОВЕЩАНИЕ) , проходившего 14-22 сентября. Однако большинство делегатов совещания высказалось против коалиции с кадетами, на чем настаивал министр-председатель. Демократическое совещание приняло решение, что до созыва Учредительного собрания (см. УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ) Временное правительство должно быть подотчетно образованному 20 сентября временному Всероссийскому Демократическому совету (Предпарламенту (см. ПРЕДПАРЛАМЕНТ) ). Керенский протестовал против этого решения. 25 сентября он сформировал последний, третий состав коалиционного правительства, оставив за собой посты военного и морского министра, верховного главнокомандующего. Формально в его руках сосредоточились исключительные властные полномочия, но они имели все меньшее и меньшее реальное значение. Положение постоянно ухудшалось из-за спада производства и инфляции, росли безработица и недовольство среди городского населения. Попытка решать продовольственные проблемы за счет продразверстки вызвала крестьянские волнения. Армия превратилась в аморфную многомиллионную массу озлобленных вооруженных людей. Государственный аппарат работал вхолостую. Большевики, опираясь на военно-революционные комитеты и отряды Красной гвардии (см. КРАСНАЯ ГВАРДИЯ) , были готовы захватить власть насильственным путем.
Временное правительство осознавало грозящую опасность, но недооценивало силы большевиков. Не желая представать в образе контрреволюционера, Керенский был противником жестких мер, направленных на предупреждение большевистского восстания. Глава Временного правительства верил, что в решающий момент большинство частей Петроградского гарнизона останется верным ему. Во второй половине октября правительство лишь пассивно наблюдало за развитием событий. Только в ночь с 22 на 23 октября, когда Петроградский Военно-революционный комитет начал брать под свой прямой контроль воинские части столичного гарнизона, Керенский призвал к решительным действиям.
24 октября на заседании Предпарламента министр-председатель сообщил о начале вооруженного восстания и потребовал предоставить ему особые полномочия. В ответ собрание приняло половинчатую резолюцию. Вечером того же дня Керенский сообщил о намерении Временного правительства подать в отставку. День 25 октября он провел в Зимнем дворце и штабе Петроградского военного округа. Отряды Красной гвардии при поддержке частей петроградского гарнизона и матросов-балтийцев захватывали важнейшие здания столицы. Какого-либо сопротивления Керенский организовать не cмог и на автомобиле выехал из Петрограда навстречу вызванным с фронта войскам. В Гатчине он едва не был арестован, но вечером того же дня прибыл в Псков, в штаб Северного фронта. В это время красногвардейцы овладели Зимним дворцом. Временное правительство было свергнуто.
Командующий Северным фронтом генерал В. А. Черемисов отказался снимать войска с фронта для подавления восстания в Петербурге и сообщил, что он не может ручаться за личную безопасность Керенского. Но в Пскове оказался командир Третьего конного корпуса казачий генерал П. Н. Краснов (см. КРАСНОВ Петр Николаевич) . Он заверил Керенского, что подчиненные ему казаки готовы выступить на защиту Временного правительства. Утром 26 октября Керенский и Краснов были уже в расположении корпуса, в городе Острове. Отсюда казаки начали движение на Петроград. В ходе боев на подступах к столице Красной гвардии удалось остановить наступление казачьего корпуса. Под давлением рядовых казаков, командование корпуса 31 октября заключило с большевиками перемирие. Керенский был вынужден скрыться. Так закончилось его пребывание у руля государственной власти.
После Октября
Еще несколько месяцев бывший министр-председатель оставался в России. В двадцатых числах ноября он прибыл в Новочеркасск, где генерал Каледин (см. КАЛЕДИН Алексей Максимович) организовывал сопротивление большевикам. Но генерал отказался сотрудничать с Керенским. Конец 1917 Александр Федорович провел в отдаленных селениях под Петроградом и Новгородом. В связи с началом работы Учредительного собрания (см. УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ) Керенский тайно приехал в Петроград. Он хотел выступить в Учредительном собрании, но после его разгона уехал в Финляндию. В конце января Керенский вернулся в Петроград, а в начале мая 1918 года перебрался в Москву, где установил контакт с Союзом возрождения России (см. СОЮЗ ВОЗРОЖДЕНИЯ РОССИИ) . Керенский намеревался примкнуть к антисоветскому мятежу Чехословацкого корпуса (см. ЧЕХОСЛОВАЦКОГО КОРПУСА МЯТЕЖ) , но против этого выступило руководство партии эсеров. Союз возрождения России предложил ему выехать за границу для переговоров с лидерами стран Антанты. В июне 1918 через Мурманск Александр Федорович эмигрировал из России.
В Западной Европе Керенского принимали главы правительств Великобритании и Франции Д. Ллойд Джордж (см. ЛЛОЙД ДЖОРДЖ Дэвид) и Ж. Клемансо (см. КЛЕМАНСО Жорж) . Общего языка с ними он не нашел. Западные союзники сделали ставку на реакционные силы России во главе с бывшими царскими генералами, а не на либеральных демократов, которых олицетворял Керенский. Он даже выступал с осуждением интервенции войск Антанты в Россию.
В эмиграции Керенский оказался, в сущности, в изоляции. Для большинства русских эмигрантов он был одиозной фигурой, символом начала того процесса, который привел их к потере родины. Сам Керенский пытался продолжить активную политическую деятельность. В 1922-1932 гг. он редактировал газету «Дни», выступал с резкими антисоветскими лекциями, призывал Западную Европу к крестовому походу против Советской России. В первые годы эмиграции Керенский побывал в Великобритании, Чехословакии, Германии, с 1922 обосновался во Франции, где жил до начала Второй мировой войны (см. ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА) . В Париже он вступил во второй брак с богатой австралийкой. В межвоенный период Керенский опубликовал публицистические работы «Дело Корнилова» (1918), «Прелюдия большевизма» (1919), «Гатчина» (1922), «Издалека» (1922), «Катастрофа» (1927), «Гибель свободы» (1934), в которых пытался осмыслить итоги русской революции и ее значение для судеб мира.
Керенский публично приветствовал нападение фашистской Германии на СССР, но позднее, когда стало ясно, что Гитлер ведет войну на уничтожение восточнославянских народов, пересмотрел свои взгляды. Из оккупированного немцами Парижа Керенский с женой уехал в Англию, но английские власти попросили его покинуть страну, мотивируя это решение публичными прогерманскими высказываниями бывшего русского премьера. В 1940 Керенский перебрался за океан, в США. Он жил в Нью-Йорке, долгие годы преподавал русскую историю в Нью-Йоркском и Стэнфордском университетах (см. СТЭНФОРДСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ) . В 1950-1960-х гг. он работал в Гуверовском институте войны, революции и мира. В 1940-1950-х гг. Керенский написал трехтомную «Историю России», которая охватывала период с древнейших времен до начала 20 в. Этот труд не нашел издателей. С конца 1950-х гг. Керенский работал над книгой «Россия на историческом повороте», которая была опубликована в 1965 и довольно широко использовалась западными, а затем и российскими историками.
Первая семья Керенского все годы Гражданской войны (см. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА в России) провела в России. Ольга Керенская с сыновьями была вынуждена уехать в Котлас, где жила в нужде и притеснениях до 1921. Затем советские власти разрешили им эмигрировать. Они обосновались в Великобритании. Несмотря на недостаток в средствах, сыновья Керенского получили инженерное образование. Олег стал мостостроителем, а Глеб - строителем электростанций. Прожив более двадцати лет в Англии, они получили британское подданство. В послевоенные годы Керенский неоднократно приезжал к сыновьям в Англию. Олег Александрович Керенский (16 апреля 1905 - 25 июня 1984) стал корифеем в мостостроении, под его руководством был спроектирован и построен мост через Босфор, соединяющий Европу и Азию, множество мостов в Великобритании и других странах мира. За свои выдающиеся заслуги он был удостоен титула командора Британской империи. После его смерти, с середины 1980-х гг. каждые два года стали проводиться «Керенские чтения» - научные конференции, посвященные памяти Олега Керенского, на которые съезжаются виднейшие мостостроители всего мира. Внук А. Ф. Керенского - Олег Олегович Керенский (1930-1993) - балетный и театральный критик, автор книг «Мир балета» (1970), «Анна Павлова» (1973), «Новая британская драма» (1977). О. О. Керенский был близок с Рудольфом Нуреевым ( - Александр Фёдорович Керенский. Керенский, Александр Федорович КЕРЕНСКИЙ Александр Федорович (1881 1970), российский политический деятель. Адвокат, защитник на многих политических процессах, в том числе большевистской фракции 4 й Государственной… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

- (1881 1970), политический деятель. Окончил юридический факультет Петербургского университета (1904). С 1909 присяжный поверенный Петербургской судебной палаты, выступал защитником в ряде политических процессов, что принесло К. известность.… … Санкт-Петербург (энциклопедия)

Запрос «Керенский» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Александр Фёдорович Керенский … Википедия - В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Трепов. Александр Фёдорович Трепов … Википедия

Будущий «вождь российской демократии» (примем эту дефиницию историков) родился 22 апреля 1881 года в Симбирске, где его отец Федор Михайлович Керенский, талантливый педагог, по образованию историк и классический филолог, служил директором гимназии, той самой, которую с отличием окончили братья Ульяновы. Напомним общеизвестное: старшего из них вскоре повесят как террориста, а младший прославится как большевистский вождь и первый враг Александра Керенского. «По иронии судьбы, - комментировал Керенский, - три человека, жизнь которых тесно сплелась в критические годы России, - всеми ненавидимый последний министр внутренних дел А. Д. Протопопов, Владимир Ленин и я были уроженцами Симбирска». И здесь же, словно отвечая биографам, которые до сих пор упорствуют в неправильном произношении его фамилии, Александр Федорович пояснял: «Наша фамилия… от реки Кёренки. Ударение делается на первом слоге (Керенский), а не на втором, как это часто делают у нас, в России, и за границей».

Он был в семье четвертым ребенком и всеобщим любимцем, баловнем матери Надежды Александровны: после трех дочерей - долгожданный сын! Александр, а вслед за ним его младший брат Федор навсегда сохранили привязанность к сестрам Наталье, Елене и Анне, которые стали для них и заботливыми няньками, и товарищами в шалостях. Сестры же с малолетства пристрастили братьев и к чтению.

Книги особенно помогли Саше интересно коротать досуг, когда его, шестилетнего, поразил страшный недуг, уложивший почти на год в постель: туберкулез бедренной кости. По предписанию профессора Студенского из Казани, к которому Сашу возили на консультации в санной тройке по льду Волги, его больную ногу упрятали в тяжелый кованый сапог с привязанным к каблуку грузом.

«Чтение стало основной привычкой всей моей жизни, - пишет в мемуарах Керенский. - Я позабыл обо всем на свете, не замечая тяжести отвратительного кованого сапога. Я проглатывал книги и журналы, исторические романы, описания путешествий, научные брошюры, рассказы об американских индейцах и жития святых. Я познал обаяние Пушкина, Лермонтова и Толстого, не мог оторваться от “Домби и сына” и проливал горючие слезы над “Хижиной дяди Тома”». К счастью, болезнь удалось излечить без следа (многих она и в наши дни приводит к пожизненной хромоте и преждевременной смерти).

В начале 1889 года Федора Михайловича назначают инспектором учебных заведений Туркестанского края, и Керенские переезжают в Ташкент. Здесь, вспоминает Александр, «мне предстояло провести школьные годы с 1890 по 1899 год и войти в новую социальную среду, совершенно непохожую на ту, что была характерна для европейской России».

В школьные годы в жизни Александра все большую роль стал играть отец. Инспектор принимал коллег и посетителей дома. В его кабинете во время острых политических бесед нередко оказывался и сын, увлеченно слушавший споры взрослых. «Отец часто упоминал Сергея Юльевича Витте, к которому относился с восхищением, - вспоминал Александр Федорович. - Витте был честным, преданным государству политическим деятелем, обладавшим широким кругозором, но ему было крайне трудно отстаивать свои взгляды перед реакционными чиновниками Санкт - Петербурга. Однажды во время пребывания в Ташкенте Витте посетил отца. Его сердечность и учтивость позволили отцу сказать позднее: “Если бы все вельможи Санкт- Петербурга походили на Витте, Россия была бы совсем другой страной”».

В становлении мировосприятия юного Александра немаловажную роль сыграло еще одно событие: открытое письмо Льва Толстого, в котором писатель выразил свое негодование франко - русским военным союзом, заключенным в 1892 году. Для Толстого, пишет Керенский, «как и для всех прогрессивно настроенных граждан России, союз республики и самодержавия представлял грубое нарушение принципов справедливости и свободы. Этот яркий памфлет, серьезнейшее обвинение Александра III, не мог быть опубликован в России. Но, размноженный на мимеографе, он в тысячах экземпляров ходил по стране; один из них дошел до Ташкента». В тот послеобеденный час, когда отец взволнованно читал матери Надежде Александровне крамольное письмо, гимназисту удалось спрятаться за портьеру. «Затаив дыхание, - вспоминал Керенский, - слушал я толстовские обвинительные слова, каждое словно лезвие бритвы».

В 1899 году Александр окончил гимназию в числе лучших и отправился в Санкт - Петербург, в университет. Юноша - книгочей, склонный к гуманитарным знаниям, факультет избрал отцовский: историко - филологический.

Александру с детства внушали мораль истинно христианскую, ту, что изо дня в день несли людям в своих проповедях священники - его прадед Иосиф Дмитриевич и дед Михаил Иосифович: уважай законы чести и добропорядочности, исповедуй миролюбие, но не считай грехом восставать против зла и неправды. Став студентом, Александр впервые оказался один на один с действительностью, преподносившей ему на каждом шагу «неправды», то, с чем юноша смириться не мог, что возбуждало в нем протест. Это было, пишет он, стихийным, еще неосознанным началом политической деятельности. И выразилось оно в выступлениях на студенческих сходках, неожиданно привлекших к Александру Керенскому всеобщее внимание.

Уже тогда его речи отличались пылкостью и страстью. Но первое же его ораторствование, встреченное рукоплесканиями юных бунтарей, закончилось для второкурсника печально: хоть и кратковременным, но отлучением от университета - «отпуском» домой, к родителям в Ташкент. Впоследствии это свое наказание Керенский не без позы поименовал «ссылкой»: «Я стал “ссыльным студентом”. Таков был первый знак отличия, который я получил в борьбе за свободу».

Бунтарство сына расстроило отца. И он добился от Александра обещания проявлять благоразумие - до получения диплома держаться в стороне от всякой политической деятельности.

Возвратившись в университет, Александр подает прошение о переводе на юридический факультет (к тому времени вышел приказ, воспрещавший учебу на двух факультетах сразу, что намеревался сделать Керенский). Правда, биографы объясняют смену профессии еще и неожиданно вспыхнувшим увлечением студента политическими науками, государствоведением, риторикой - как раз тем, что значилось главным в учебных планах будущих правоведов.

На юрфаке кумиром студентов был профессор Л. И. Петражицкий, читавший курс философии права. Лекции будущего думского деятеля и знаменитого оратора проходили при переполненных аудиториях - послушать его приходили студенты со всех факультетов. Одну из максим профессора Керенский воспринял как важный жизненный урок: «Подлинная мораль - это внутреннее осознание долга, выполнению которого человек должен посвятить всю свою жизнь, при одном обязательном условии: чтобы на него не оказывали никакого внешнего давления». То есть не зависеть от авторитетов, не поддаваться чуждым влияниям, оставаться самостоятельным, искать собственные решения и ответы.

В студенческие годы Керенский охотно бывал в театрах, на музыкальных и литературных вечерах. Одним из его тайных увлечений была поэзия: он писал стихи, пряча их в стол (эти «пробы пера» сохранились в американском архиве). На одном из литературных журфиксов - в доме Барановских - он познакомился с Ольгой Львовной Барановской (1886–1975), студенткой бестужевско - рюминских Высших женских курсов, внучкой известного академика - китаеведа В. П. Васильева. Встреча стала «роковой» и счастливой для обоих: они полюбили друг друга.

Окончание университета в июне 1904 года ознаменовалось для Александра Федоровича еще одним событием: венчанием. А далее не заставило себя ждать и прибавление в семействе: у Керенских появились два сына - Олег (1905–1984) и Глеб (1907-?).

Выбор служебной стези Александр Федорович сделал еще в студенчестве: защитник в политических процессах. В России обретало силу неспокойное брожение умов, предвестье революций. Уже появились первые жертвы: в 1901–1903 годах усмирили пулями и жандармской плетью крестьянских и рабочих бунтовщиков. Ответный шаг был таким же кровавым: бомбой террориста, недавнего студента университета Егора Созонова, в июле 1904 года был убит главный усмиритель бунтов - министр внутренних дел В. К. Плеве.

Адвокатскую деятельность Керенский начал помощником присяжного поверенного в Народном доме графини С. В. Паниной, активно занимавшейся и политикой, и просветительством, и милосердным попечительством. Забегая вперед, скажем: Софья Владимировна станет членом ЦК партии конституционных демократов. Через десять лет она займет во Временном правительстве Керенского пост товарища министра народного просвещения.

9 января 1905 года Александр Федорович невольно стал участником расстрелянной войсками мирной демонстрации. Тяжело пережив эту кровавую трагедию, он в тот же день сочинил гневное письмо - обращение к гвардейским офицерам, геройски сражающимся на фронтах русско- японской войны: через них он хотел воззвать к совести тех командиров, что вывели солдат против мирных граждан. Это был вопль Дон Кихота - Керенский никем не был услышан и никого не устыдил. Отозвался на трагедию в столице и его земляк Ульянов - Ленин, увидевший в ней «великий урок гражданской войны».

Манифест 17 октября 1905 года, провозгласивший «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов», вызвал у Керенского вспышку острых эмоций: он вселил надежды на то, что грядут важные перемены.

В эти дни началось журналистское сотрудничество Керенского в «Буревестнике», бюллетене социалистов - революционеров. Тогда же Александр Федорович знакомится с Е. ФАзефом (вскоре разоблаченным провокатором из охранки), а также с двумя Борисами - Савинковым и Моисеенко, возглавлявшими Боевую террористическую организацию эсеров. Керенский даже был не против того, чтобы войти в их организацию. Однако Азеф ему решительно отказал. Керенский вспоминает, что в ту пору он «был абсолютно готов, в случае необходимости, взять на свою душу смертный грех и пойти на убийство того, кто, узурпировав верховную власть, вел страну к гибели».

Найденные у Керенского при обыске листовки «Организации вооруженного восстания» (напечатанные «Буревестником») стали поводом для его ареста. В питерской тюрьме Кресты молодой адвокат просидел с 12 декабря 1905–го по 20 апреля 1906 года. Одумался ли начинающий революционер за четыре месяца отсидки в одиночной камере? Вряд ли. Так же посчитала и охранка: за Керенским с того времени установили неусыпную слежку, не снимавшуюся до 1917 года. По свидетельству Н. Н. Суханова, автора мемуарного трехтомника «Записки о русской революции», в охранке Керенскому присвоили кличку Скорый: два филера не поспевали за его стремительными передвижениями по городу, и потому назначили третьего - «извозчика» с пролеткой.

1906 год стал для Керенского памятным благодаря еще одному событию: 30 октября состоялся его дебют в качестве политического защитника и судебного оратора. Это был громкий процесс в Ревеле по делу крестьян, разграбивших поместье местного барона. Процесс вела группа местных адвокатов во главе с Я. Поской, будущим президентом Эстонской Республики. Однако возглавить защиту поручили столичному гостю.

«Преступление крестьян, - рассказал позже Керенский, - блекло перед жестокостью расправы с ними. Вместо ареста и содержания до суда под стражей обвиняемых подвергли порке, а многих даже застрелили на месте… Мне удалось не только успешно провести защиту, но и назвать организаторов и участников карательных экспедиций. Мы выиграли дело, большинство обвиненных крестьян было оправдано. Когда я кончил свою защитительную речь, наступила тишина, а затем она взорвалась бурей аплодисментов… После объявления приговора меня окружили адвокаты и родственники обвиняемых, чтобы пожать мне руку и от всей души поздравить с успехом. Я был несколько растерян. А Поска сказал: “Почему же вы сказали нам, что никогда прежде не вели процессов? Почему не приезжали сюда раньше?” Они никак не могли поверить, что это был мой первый процесс».

С этого времени начинаются «передвижения» Керенского по всей стране. Ему доверяют вести защиту в самых трудных политических процессах, которых в России год от году становится все больше. На этом поприще Керенский вскоре завоевывает, без преувеличения, огромную популярность. Его имя как равного стали называть в когорте самых блестящих юристов и судебных ораторов того времени.

В числе наиболее громких дел Керенского - участие в защите членов армянской партии «Дашнакцутюн» («Союз»). Это была большая группа врачей, юристов, литераторов, предпринимателей, которых привлекли к суду не только за революционную деятельность, но и за то, что они предоставили средства для освобождения армян, проживавших в Турции и подвергавшихся репрессиям. В ходе расследования было опрошено около шестисот свидетелей. Керенскому удалось выявить: большая часть дел сфальсифицирована. В результате из 145 представших перед судом 95 были оправданы. Процесс вызвал серьезный политический резонанс не только в России, но и за рубежом.

И месяца не прошло после «кавказского дела», как Александру Федоровичу пришлось снова снаряжаться в путь - на сей раз на Дальний Восток. 4 апреля 1912 года Россию облетела весть о расстреле рабочих англорусской Ленской золотопромышленной компании, выступивших с требованиями улучшить условия своего труда и быта.

Сначала расследованием кровавой драмы занималась правительственная комиссия во главе с бывшим министром юстиции С. С. Манухиным, срочно направленная на Лену с чрезвычайными полномочиями. Однако выводы и меры этой комиссии не успокоили общественность, и тогда оппозиционные фракции Государственной думы (либералы, социал - демократы и трудовики) решили послать к месту ленского побоища своих представителей. Возглавить группу авторитетных юристов и общественных деятелей поручили Керенскому. «В результате открытого расследования, - вспоминал Александр Федорович, - монопольное положение компании было ликвидировано, а ее администрация полностью реорганизована. Трущобы, в которых жили рабочие и их семьи, разрушили, а на их месте построили новые дома. Была повышена зарплата и значительно улучшены условия труда. Мы имели все основания испытывать чувство удовлетворения от проделанной сообща работы».

Еще осенью 1910 года Керенский получил от трудовой группы в Государственной думе польстившее ему предложение - баллотироваться на выборах в 4–ю Думу. Ему достался крайне трудный избирательный участок - Саратовская губерния. «Все другие кандидаты потерпели поражение в ходе предварительной кампании, - пишет он, - и к осени 1912 года я оказался единственным из 15 новых кандидатов от трудовой группы».

В конце 1915 года, в разгар своей активно развернувшейся думской деятельности, Керенский заболел, причем так серьезно, что провел в клинике (в Финляндии) более полугода. Там ему сделали весьма опасную операцию - вырезали почку, и это обрекло его до конца дней на строгие диетические ограничения. К работе Александр Федорович смог возвратиться через семь месяцев. И снова окунулся с головой в родную стихию - в водоворот митинговых речей, споров, выступлений.

Прочитывая сегодня импровизации Керенского - оратора (речи он никогда не писал заранее), произнесенные в канун Февральской революции, историки и биографы делают неожиданные открытия: как много в этих речах сбывшихся дальновидных суждений и пророчеств.

Чем ближе Россия подходила к рубежу социального взрыва, тем грозней рокотал баритон Керенского. 15 февраля 1917 года Александр Федорович с несдерживаемой тревогой и предупреждением обратился к депутатам с речью, которую позже будут цитировать и назовут исторической: «Страна уже в хаосе. Мы переживаем небывалую в исторические времена, в жизни нашей родины смуту. Смуту, перед которой время 1612 года кажется детскими сказочками!.. Посмотрите, господа, на этот хаос, посмотрите, что делала власть?.. Разве эти “тени”, эти марионетки, которые приходят сюда для того, чтобы уйти, разве это - реальная власть?.. Поняли ли вы, что исторической задачей русского народа в настоящий момент является задача уничтожения средневекового режима немедленно и во что бы то ни стало героическими личными жертвами тех людей, которые это исповедуют и которые этого хотят… Посмотрите на эти зарницы, которые начинают полосовать там и здесь небосклон Российской империи… Посмотрите, ведь эта энергия власти не останется бесплодной…»

Выступления Керенского, резкие, требовательные, будоражащие, не остались незамеченными и при дворе государя. «Керенского надо повесить на первом же фонаре», - заявила императрица Александра Федоровна. Однако Николая II думские речи встревожили и понуждали к действиям; паническое настроение царя наглядно отразилось в правительственной чехарде последних двух лет. Начались бесконечные смены министров и премьеров (ИЛ. Горемыкина сменил Б. В. Штюрмер, Штюрмера - А. Ф. Трепов, Трепова - Н. Д. Голицын). 6 и 9 декабря 1916 года московская полиция разогнала съезды Союза земств и Союза городов. Такая же участь ожидала и Думу.

«В те черные месяцы этот орган народного представительства, конечно же, весьма далекий от совершенства, был единственной надеждой России», - пишет Керенский и приводит сбивчивые от волнения слова председателя Думы М. В. Родзянко, сказанные им Николаю II13 февраля 1917 года, в канун возобновления депутатских заседаний: «Я по всему вижу, что вас повели на самый опасный путь… вы хотите распустить Думу… Еще есть время, еще возможно все изменить и дать стране ответственное правительство. Видимо, этому не суждено сбыться. Ваше величество, вы выражаете несогласие со мной, и все останется, как было… Я вас предупреждаю, я убежден, что не пройдет трех недель, как вспыхнет такая революция, которая сметет вас, и вы уже не будете царствовать».

И предвещание Родзянко (не у Керенского ли почерпнутое?) сбылось. В последнюю декаду февраля ежедневно приходили вести о забастовках, а 23 февраля началась всеобщая стачка. Сдержать войсками противостояние тысяч возбужденных до предела рабочих было уже невозможно.

Последняя сессия Думы все эти дни, с 1 ноября 1916–го по 26 февраля 1917 года, не прерывала заседаний. «Мысли всех депутатов были заняты ожиданием дворцовой революции», - отмечает Керенский. В полночь с 26 на 27 февраля царь своим указом работу Думы все‑таки остановил. А утром в резервных батальонах гвардейских частей вспыхнул мятеж. В то же утро перестало существовать правительство князя Н. Д. Голицына. «Судьбоносные дни» - так озаглавил Керенский свой рассказ о событиях, в которых ему было уготовано самое видное и самое ответственное место.

Главный этап жизни Керенского начался в тот день, когда после горячих дебатов Временный комитет Государственной думы к полудню 2 марта 1917 года завершил подготовку списка министров Временного правительства. Огласить документ поручили П. Н. Милюкову. Павел Николаевич вышел в Екатерининский зал Таврического дворца, переполненный рабочими и солдатами. Назвал первое имя: князь Г. Е. Львов, избран на посты министра- председателя и министра внутренних дел. В ответ - напряженное молчание, выкрики протеста. «Но, господа, - продолжил Милюков, чутко уловив настроение зала, - я счастлив сказать вам, что и общественность нецензовая тоже имеет своего представителя в нашем министерстве. Я только что получил согласие моего товарища Александра Федоровича Керенского занять пост в первом русском общественном кабинете. (Бурные рукоплескания.) Мы бесконечно рады были отдать в верные руки этого общественного деятеля то министерство, в котором он отдаст справедливое возмездие прислужникам старого режима, всем этим Шпормерам и Сухомлиновым. (Рукоплескания.) Трусливые герои дней, прошедших навеки, по воле судьбы окажутся во власти не щегловитовской юстиции, а министерства Александра Федоровича Керенского. (Бурные рукоплескания, крики.)». (Заславский Д. О., Канторович В. А. Хроника Февральской революции. Пг., 1924. С. 13).

Вечером того же дня Керенский, еще ранее занявший пост товарища председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, явился на заседание и, прервав его, потребовал слова для внеочередного заявления. Ошеломленному Совету, только что решившему не участвовать в правительстве, Керенский объявил, что дал согласие принять портфель министра и теперь настаивает на доверии делегатов.

«Когда я спрыгнул со стола, - вспоминал ожидавший скандала Александр Федорович, - делегаты Совета подняли меня на плечи и пронесли через всю Думу до самых дверей, где заседал Временный комитет.

Пресса тех дней свидетельствовала: приход Керенского к власти одобрялся повсеместно. «Вот головокружительная карьера! - читаем в «Петроградском листке» 23 марта 1917 года. - В 36 лет еще не избранный, но уже признанный глава Российского государства. Не только министр юстиции - министр правды. Без Керенского русская революция немыслима. Если бы Керенского не было, его пришлось бы выдумать!»

За карьерным взлетом Керенского ревностно наблюдали и друзья, и недруги. А некоторым из сочувственников, среди них Зинаиде Гиппиус и ее окружению (Д. С. Мережковский, Д. В. Философов, А. В. Карташев, В. А. Злобин, Б. В. Савинков), в оценке личности Керенского довелось всего за год пройти путь от восторгов до разочарований. Это подробно зафиксировал дневник Гиппиус.

«2 марта. Замечу следующее: революционный кабинет не содержит в себе ни одного революционера, кроме Керенского. Правда, он один многих стоит».

«4 марта. Даже Д. В. (Философов. - Т. П.), вечный противник Керенского, вечно споривший с ним, сегодня признал: “Александр Федорович оказался живым воплощением революционного и государственного пафоса. Обдумывать некогда. Надо действовать по интуиции. И каждый раз у него интуиция гениальная”».

«7 марта. Керенский - сейчас единственный ни на одном из “двух берегов”, а там, где быть надлежит: с русской революцией. Единственный. Один. Но это страшно, что один».

«14 мая. В скором времени Керенский будет неограниченным властелином России… в ожидании Ленина».

«20 мая. Керенский военный министр. Пока что - он действует отлично… Керенский - настоящий человек на настоящем месте».

Оборвем здесь цитирование похвал Керенскому и приведем запись о нем позднюю, неожиданную:

«5 ноября. Да, фатальный человек; слабый… герой. Мужественный… предатель. Женственный… революционер. Истерический главнокомандующий. Нежный, пылкий, боящийся крови - убийца. И очень, очень, очень, весь - несчастный» (Гиппиус 3. Собр. соч. М.: Русская книга, 2004. Т. 8: Дневник. 1893–1919. С. 225, 229, 235, 260, 333).

Чего ждали от Керенского? Что из грандиозных замыслов ему осуществить удалось и что осталось лишь провозглашенным в его бесчисленных речах 1917 года? К воспоминаниям и размышлениям об этом Александр Федорович и сам возвращался в течение всей своей жизни, написал несколько книг и сотни статей (с некоторыми из них читателей впервые знакомит наше издание). Из тех семи месяцев, что находилось у власти Временное правительство, редко какой день остался неописанным мемуаристами и неисследованным учеными. Из тысяч событий, наполнявших исторические дни России, скажем лишь о тех, которые Керенский сам выделил особо как важнейшие в своей судьбе, а также о тех, что до сих пор остаются недостаточно изученными и спорными.

Главным итогом Февральской революции Керенский справедливо считал то, что в России впервые за ее тысячелетнюю историю установился строй свободы, равенства и социальной справедливости. Фундаментом новой демократии стали «все гражданские и политические права человека и гражданина» («О революции 1917 года»). «Я категорически утверждаю, - продолжал Керенский, словно отвечая сразу всем своим обвинителям, тогдашним и будущим, - что Временное правительство, опираясь на все здоровые и демократические силы государства, целиком выполнило свой долг: после падения монархии в кратчайший срок весь государственный, административный и хозяйственный аппарат государства был перестроен на твердых началах политической и социальной демократии. Никакая дальнейшая демократизация была невозможна - она бы вела к абсурду; через абсурд - к диктатуре» (что позже как раз и продемонстрировали миру большевики).

В первый состав Временного правительства вошли министр - председатель и министр внутренних дел князь Г. Е. Львов (лидер земства), министры: иностранных дел - П. В. Милюков (кадет), военный и морской - А. И. Гучков (октябрист), путей сообщения - Н. В. Некрасов (кадет), торговли и промышленности - А. И. Коновалов (прогрессист), финансов - М. И. Терещенко, просвещения - А. Ап. Мануйлов (кадет), земледелия - А. И. Шингарев (кадет), юстиции - А. Ф. Керенский (трудовик, с марта эсер), обер - прокурор Синода - В. Н Львов (центр), государственный контролер - И. В. Годнев (октябрист).

«Нас было одиннадцать, - вспоминает Керенский, - “десять министров - капиталистов” и один “заложник демократии”. Перед нами стояла тройная задача совершенно нечеловеческой трудности. Мы должны были: 1) восстановить весь аппарат управления государством сверху донизу; 2) продолжать во что бы то ни стало войну и 3) в срочном порядке провести ряд крупных политических и социальных реформ, которых требовала революция» («О революции 1917 года»).

Именно этот состав Временного правительства, «капиталистический», во многом успешно осуществил «тройную задачу нечеловеческой трудности», преодолевая сопротивление Совета рабочих и солдатских депутатов, топившего решения в говорильне. Из новаторских реформ назовем самые важные. Кабинет министров упразднил нетрудовое землепользование и земледелие; подготовил положение о самоуправлении земств и городов на основе всеобщего избирательного права без различия пола; установил рабочий контроль на фабриках и заводах; предоставил широкие права профсоюзам; ввел восьмичасовой рабочий день на всех казенных заводах; разработал основы самого современного кооперативного законодательства; дал солдатам все права граждан вне строевой службы; положил начало переустройству империи в федерацию свободных народов.

Даже Ленин еще в преддверии Октябрьского переворота вынужден был признать: Февральская революция «сделала то, что в несколько месяцев Россия по своему политическому строю догнала передовые страны» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Изд. 5–е. Т. 34. С. 198).

Из «тройной задачи», как вспоминал Керенский, законодательное социально - политическое реформирование было для министров сравнительно легким. А вот непривычным и трудным стало управление, «в узком смысле слова - правительственная деятельность, требовавшая в хаосе революционного взрыва весьма сильного административного и полицейского аппарата, который еще нужно было создать. Нужно было создать технический аппарат и нужно было восстановить авторитет власти». Немаловажно при этом отметить, что возглавившая страну буржуазно - демократическая власть, к ее чести, верно избрала тогда главные направления своей деятельности - политику национального единения, смягчения классовых антагонизмов и предотвращения гражданской войны; сотрудничества всех партий; компромисса, соглашений и взаимных уступок.

И еще одно обстоятельство остановило внимание мемуаристов (о чем Керенский скромно умалчивал): в дни Февраля не премьер Львов, а именно он, единственный социалист в правительстве, оказался самым востребованным. Керенского всюду ждали, без него не принимались решения. Один из его соратников, будущий философ Ф. А. Степун, входивший в те дни в секретариат Керенского, не без иронии вспоминает, что каждому, кто в те дни являлся в Таврический дворец со своими вопросами и проблемами, «предстояло разрешение самой трудной задачи: поимки вездесущего и всюду отсутствующего товарища Керенского» (Бывшее и несбывшееся. Лондон, 1990. Т. 2. С. 33).

Сутками не выходил Керенский из Таврического дворца, забывая о еде, сне и отдыхе. В напряженной спешке, но внимательно и капитально в те «судьбоносные дни» создавались первые законы, манифесты, декреты.

Из решений, что были осуществлены лично им в первые дни Февральской революции, важнейшим Керенский считал отмену смертной казни. Как ни странно, но в пору, когда в стране хозяйничал «человек с ружьем», этот декрет, подписанный 12 марта, приветствовался «с одобрением по всей стране». Однако правоту своего гуманного решения Керенскому пришлось потом и доказывать, и отстаивать. Ему, которого считали идеалистом и мечтателем, казалось, что «падение старого режима со всем его тяжким прошлым освободит от крови и насилия, предаст забвению старые счеты и старые распри». Он рассчитывал, отменяя смертную казнь, что символом примирения станут «всеобщая политическая амнистия, вернувшая в Россию всех политических эмигрантов, освободившая всех политических заключенных». Но вскоре убедился, что ошибся. Среди тех немногих, кто выступил решительно против, громче всех возмущались как раз амнистированные Керенским большевики: «им тогда уже хотелось крови» («О революции 1917 года»).

В атмосфере победной эйфории, воодушевлявшей на самоотверженную деятельность, министрам довелось поработать всего два месяца. В апреле Временное правительство было поражено первым кризисом. Его главной причиной стала антиправительственная позиция в вопросе о войне и мире, занятая министром иностранных дел. Как пишет Керенский, Милюков, приняв правительственный портфель, взялся осуществлять «прекрасно продуманную программу внешней политики, абсолютно уместную осенью 1916 года. Однако в марте 1917–го она уже ничего не стоила. Та Россия, где ежедневно торжественно обсуждался вопрос о Дарданеллах, о водружении креста на куполе Святой Софии (в Константинополе. - Ред.), та Россия, в которой бесконечно доказывалась необходимость вести войну до победного конца, прекратила свое существование 12 марта 1917 года» (Керенский Л. Ф. Русская революция: 1917. Перев. с франц. М.: Центрполиграф, 2005. С. 124). По мнению британского посла Джорджа Бьюкенена, Милюков оставался сторонником войны завоевательной, империалистической, в то время как Керенский тоже готов был продолжить войну, но - защитительную для России.

Наслушавшись дискуссий, вызывавших «во всей стране сильное раздражение», Временное правительство 27 марта прервало эти споры декларацией, в которой заявило: «Цель свободной России - не господство над другими народами, не отнятие у них национального достоинства, не насильственный захват чужих территорий, но утверждение прочного мира на основе самоопределения народов». В своей газете «Речь» Милюков (он был ее главным редактором) декларацию правительства опубликовал, но тут же пояснил, что она «ничем не связывает министра, определяющего внешнюю политику».

Это заявление, комментирует Керенский, «произвело эффект разорвавшейся бомбы», в результате чего серьезно пострадал «с трудом укреплявшийся авторитет самого Временного правительства». Милюкову был предложен другой пост в кабинете - министерство просвещения, от которого он возмущенно отказался и подал в отставку. Демонстративно подал в отставку и военный министр Гучков, которому дали понять, что он «не в силах препятствовать хаосу, развалу армии и флота».

После этих отставок особенно остро встал вопрос о преемнике Гучкова. Князь Львов, проведя консультации с командующими всех фронтов, вызвал к себе Керенского. «С точки зрения всех командующих, - сказал премьер, - только вы являетесь подходящим кандидатом… Нам нужен человек с вашим положением, которому доверяют страна и армия. Ваш долг - согласиться занять этот поет, и вы не вправе отказываться». Керенский такого поворота дела не ожидал и потому, спрашивая совета у Верховного главнокомандующего М. В. Алексеева, не удержался от вопроса: «А нет ли у вас кандидата из военных?» Алексеев ответил: «Мы полагаем, что в нынешний момент пост военного министра не должен занимать генерал».

Апрельский правительственный кризис привел к созданию первого коалиционного кабинета. В него помимо эсера Керенского вошли лидеры левых партий и Совета рабочих и солдатских депутатов: трудовик П. Н. Переверзев, народный социалист А. В. Пешехонов, эсер В. М. Чернов, меньшевик И. Г. Церетели. «Новое коалиционное правительство, - подвел итог Керенский, - впервые после революции получило возможность управлять, требовать и приказывать», не согласовывая своих действий с Советом. Двоевластию первых двух месяцев революции был положен конец.

Начать свою деятельность новый военный министр принужден был с поездок по фронтам: требовались срочные меры против деморализации войск, участившегося дезертирства и расправ с офицерами, а еще более - против пораженчества в войне: «большевистская зараза быстро распространилась по телу армии», «были роты, полки и даже целые дивизии, где доминировали большевистские пораженцы и платные германские агенты», где приказы не выполнялись, где правили демагоги и приспособленцы.

«Князь Львов, - вспоминает Александр Федорович, - как правило, обращался ко мне с просьбой отправиться в тот или иной район беспорядков, с тем чтобы живым словом сбить волну анархических настроений и оказать моральную поддержку здоровым и созидательным силам». Именно в эти месяцы к Керенскому приклеилась кличка «главноугова- ривающий русской революции».

Когда Керенский был «в ударе», он действовал магнетически даже на очень враждебно настроенную толпу. Таким не раз видел его на фронте Ф. А. Степун, сопровождавший министра в качестве главного редактора газеты «Армия и флот свободной России». Стоя в своем автомобиле, Керенский произносил перед жадно внимавшими ему фронтовиками речь за речью: «Его широко разверстые руки то опускаются к толпе, как бы стремясь зачерпнуть живой воды волнующегося у его ног народного моря, то высоко подымаются к небу. В раскатах его взволнованного голоса уже слышны столь характерные для него исступленные всплески. Заклиная армию отстоять Россию и революцию, землю и волю, Керенский требует, чтобы и ему дали винтовку, что он сам пойдет впереди, чтобы победить или умереть. Я вижу, как однорукий поручик, нервно подергивая лицом и телом, стремительно подходит к Керенскому и, сорвав с себя Георгиевский крест, нацепляет его на френч военного министра… Приливная волна жертвенного настроения вздымается все выше: одна за другой тянутся к Керенскому руки, один за другим летят в автомобиль Георгиевские кресты, солдатские, офицерские. Бушуют рукоплескания» (Бывшее и несбывшееся. Т. 2. С. 77).

Выступления министра были для армии ничуть не менее действенными, чем им же подписанные в эти дни приказы об ответственности за уклонение от воинской службы и «О правах военнослужащих». Готовилось вместе с союзниками июньское наступление. «Вся Россия пребывала в лихорадочном ожидании. Пойдут ли войска вперед?» (Керенский А. Ф. Русская революция: 1917. С. 202). И главное, что удалось выявить Керенскому, объезжая войска, державшие фронт: «Пойдут!»

К этому времени относится первая и единственная встреча Керенского с Лениным (вопреки утверждениям некоторых биографов, считающих, что они встречались еще в гимназические годы). Произошло это на Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, где 9 июня они обменялись резкими обвинениями. Ленин, выслушав заявление министра Церетели о том, что в России нет политической партии, готовой взять власть, сказал: «Я отвечаю: “Есть! Ни одна партия от этого отказываться не может, и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком”» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. 5–е изд. Т. 32. С. 267). Как вспоминает участник съезда Ф. А. Степун, «Ленину с большим ораторским подъемом и искренним нравственным негодованием возражал сам Керенский. С легкостью разбив детски - примитивные положения Ленина, он все же не уничтожил громадного впечатления от речи своего противника, смысл которой заключался не в программе построения новой жизни, а в пафосе разрушения старой» (Бывшее и несбывшееся. Т. 2. С. 104).

«Не знаю, о чем думал Ленин, слушая меня, - вспоминает Керенский. - Даже не знаю, слушал ли он или прислушивался к реакции присутствующих. Он не дождался конца моей речи, покинул зал с опущенной головой, с портфелем под мышкой, почти незаметно прошмыгнув между рядами» (Русская революция: 1917. С. 200). Вслед за Лениным ушли его соратники: их с нетерпением ждали в другом месте - там, где спешно готовилось вооруженное выступление под большевистским лозунгом «Долой министров - капитал истов!».

Заявленная Лениным на съезде Советов попытка вырвать власть у «временных» стала эпицентром нового правительственного кризиса. «Кризис неслыханных размеров надвинулся на Россию…» - писал Ленин (Полн. собр. соч. Т. 32. С. 362). 3–5 июля ленинцы решились на восстание, что явилось для Керенского полной неожиданностью. Тогдашние политтехнологи предостерегали его от «правой» опасности (когда из правительства вышли сразу три кадета, создав тем самым министерский кризис), но беда пришла с прямо противоположной стороны - слева: большевики впервые громко заявили о себе.

По странной случайности, 3–6 июля сошлись два события, которыми «Россия была потрясена и ошеломлена»: «скомбинированным ударом - большевистской попыткой “прорвать внутренний фронт” в Петербурге и действительным прорывом фронта 11 - й армии немцами у Тарнополя». Ленинский удар в спину революции, отмечает Керенский, был отбит «почти мгновенно»: уже через день правительственные войска заняли «ленинскую цитадель» - особняк Кшесинской. Тогда же по распоряжению Керенского были арестованы руководители и участники восстания: Л. Д. Троцкий, Ф. Ф. Ильин (Раскольников), Л. Б. Каменев, М. Ю. Козловский, А. В. Луначарский, А. М. Коллонтай и другие. Избежали ареста только Ленин, Г. Е. Зиновьев, А.А. Парвус (Гельфанд), Я. С. Ганецкий (Фюрстенберг) и С. Г. Рошаль, успевшие скрыться в Финляндии. Однако напугали аресты многих.

Среди испуганных оказался глава Временного правительства Г. Е. Львов. Деликатный миротворец, устраивавший и левых, и правых, он вынужден был срочно просить об отставке, а уходя, сказал: «Для того, чтобы спасти положение, надо было разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. А Керенский это может». И предложил его вместо себя. Но Львов ошибался: «разогнать», «стрелять» - означало выступить диктатором. Гуманист и демократ Керенский, решительный противник любой диктатуры, сделать этого тоже никак не мог. Он и против бунта Корнилова, как увидим далее, выступил только для того, чтобы не дать восторжествовать диктатуре генеральской, которая, как считал он, пострашнее любой другой.

8 июля был сформирован второй коалиционный кабинет, который был объявлен как «правительство спасения революции». В нем Керенского избрали председателем с оставлением за ним поста военного и морского министра. В состав коалиции наряду с известными (Н. В. Некрасов, М. И. Терещенко, А. В. Пешехонов, В. М. Чернов) вошли также восемь новых политических фигур, представлявших все слои общества. Однако и этому кабинету не удалось вывести страну из состояния разрухи, войны и противоборства полярных политических сил.

Встревоженный более чем когда‑либо, Керенский созывает Государственное совещание (оно проходило 12–15 августа 1917 года в Москве в Большом театре), где выступает с речью - самой исповедальной из всех, какие он когда‑либо произносил. «Какая мука все видеть, все понимать, знать, что надо делать, и сделать этого не сметь!» - воскликнул он и на целую минуту замолк, борясь с волнением. В этой паузе любимец толпы позволил залу впервые почувствовать, сколь сильна и опасна переживаемая им «агония воли».

Вернувшись в столицу, он жалуется Савинкову: «Я умер, меня уже нет. На этом Совещании я умер».

В те же дни И. А. Бунин записывает в своем дневнике:

«13 августа. Кажется, одна из самых вредных фигур - Керенский. И направо и налево. А его произвели в герои.

14 августа. Царские почести Керенскому, его речь - сильно, здорово, но что из этого выйдет? Опять хвастливое красноречье…» (Бунин И. А. Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. М.: Худож. литература, 1988. С. 372).

И действительно: желаемого результата совещание не дало; не прошло и месяца, как снова понадобилось перетасовывать правительственные портфели: 26–30 августа страну всполошил мятеж Корнилова. Даже и сейчас историки осторожничают, когда рассуждают о том, кто же был более прав: доблестный генерал, вовлеченный в политические распри, или все‑таки Керенский, не менее генерала желавший России избавиться от терзавших ее смут и стать демократической, свободной республикой?

Сам Керенский в мае 1919 года констатировал: «Заговор и восстание Корнилова открыли двери большевикам!» (см. в нашем издании очерк «Легенда о г. Савинкове. О восстании генерала Корнилова»). Это политическое резюме он не раз повторит, дополняя и уточняя, в других публикациях. «Попытка генеральского восстания, - итожит Керенский, - снова разрушила всякую дисциплину в армии. Убила авторитет не только верховного командования, но и самого Временного правительства».

России уже не могли помочь ни «пожарные» меры спасения, намеченные Демократическим совещанием 14–22 сентября 1917 года, ни шаги, предпринятые третьим коалиционным правительством (оно было спешно сформировано 25 сентября). В нем за Керенским опять оставили пост председателя, но добавили к тому назначение Верховным главнокомандующим.

7 октября 1917 года в Мариинском дворце, в резиденции бывшего Государственного совета, Керенский открыл заседание только что созданного Предпарламента (Временного совета Российской Республики). Снова собрался цвет российской интеллигенции. «Все эти люди, - вспоминал Керенский, - отдавали себе ясный отчет в том, что происходит в России, и прекрасно понимали, что нужно сделать, чтобы спасти ее.

Но никто из них не знал, как сделать то, что сделать нужно, как найти точку приложения своей, направленной против большевиков, воли».

Требовалось упредить захват власти Лениным. Но как?

24 октября Керенский выступил в Предпарламенте с заявлением, поддержанным резолюцией, о «состоянии восстания». Большевики тотчас демонстративно покинули заседание, а под утро силами Кексгольмского полка учинили разгон Предпарламента.

Всю ночь с 24 на 25 октября Керенский вел экстренное заседание правительства. Разошлись отдыхать под утро. В Зимнем дворце оставались только министр - председатель, А. И. Коновалов и М. Н. Кишкин. А в городе в эти часы уже осуществлялся - планомерно и стремительно - государственный переворот. В устье Невы вошли корабли Балтфлота. Прогремел выстрел «Авроры». На улицах хозяйничали патрули и отряды Красной гвардии; ими были захвачены почта, телефонная станция, большинство правительственных зданий. Телеграфные аппараты начали отстукивать: «Всем! Всем! Всем! Временное правительство свергнуто!» Обо всем этом Керенский узнал лишь тогда, когда в его кабинет вбежали адъютанты и предложили без промедлений покинуть Петроград.

«Даже сегодня, - напишет Керенский в 1965 году, - иностранцы не без легкого смущения иногда задают мне вопрос, правда ли, что я покинул Зимний дворец в одеянии медсестры! Можно простить иностранцам, поверившим столь гнусному утверждению. Но ведь эта чудовищная история до сих пор предлагается массовому читателю в Советском Союзе. В серьезных исторических исследованиях, опубликованных в Москве, дается правдивая версия моего отъезда из Петрограда в Гатчину, а в большинстве учебников истории вновь и вновь повторяется ложь о том, будто я спасался бегством, напялив на себя дамскую юбку, и все это делается ради того, чтобы дурачить людей и в России, и в других странах».

Карикатурный вариант вранья жив и сегодня, хотя уже опубликованы десятки свидетельств о том, как все было на самом деле. Керенский под угрозой расправы бежал из Зимнего дворца «в своей обычной полувоенной одежде», в том самом френче, в каком мы видим его на многих фотоснимках; вместе с помощником командующего Петроградским военным округом Кузьминым он выехал на автомобиле в Гатчину - туда, где располагались войска, пока еще преданные Временному правительству.

Документально установлено, что в дни с 27 по 31 октября Керенский, сняв с себя обязанности главковерха и возложив их на генерала П. Н. Краснова, занимался с ним подготовкой «освободительного похода» на большевистский Петроград. Из затеи, однако, ничего не вышло: сил Для похода было собрано слишком мало: пять - шесть казачьих сотен красновского 3–го корпуса; остальные части держали фронт против немцев и оставались на позициях под Петроградом.

Историю бегства Керенского из Гатчины его главные фигуранты истолковали так противоречиво, что историки, не найдя подтверждений ни той, ни другой версии, приводят их обе. «В три часа дня, - вспоминает Краснов, - ко мне ворвался комитет 9–го Донского полка с войсковым старшиною Лаврухиным. Казаки истерично требовали немедленной выдачи Керенского, которого они сами под своей охраной отвезут в Смольный», на что генерал ответил категорическим отказом: «Предателями казаки никогда не были… Предавать человека, доверившегося нам, неблагородно». И, когда комитетчики ушли, Краснов тотчас предупредил Керенского об опасности и предложил ему немедленно покинуть Гатчинский дворец. «Как ни велика вина ваша перед Россией, - сказал он ему, - я не считаю себя вправе судить вас. За полчаса времени я вам ручаюсь» (Краснов П. Н. Атаман. М.: Вагриус, 2006. С. 381).

Приведя версию генерала, Керенский комментирует: «Все это сплошной вздор и вымысел» («Гатчина»). Краснов в тот день, 1 ноября, убеждал свергнутого премьера «отправиться в Петроград для переговоров с Лениным», что и вынудило Александра Федоровича «спасаться бегством». «Через несколько секунд, - пишет он, - я превратился в матроса довольно нелепого вида: рукава куртки были слишком коротки, а мои коричневые башмаки совсем не гармонировали с обмотками, матросская шапка была слишком мала и торчала на макушке. Маскировка заканчивалась выпуклыми автомобильными очками» («Моя жизнь в подполье»). Его вывели к автомобилю и под охраной солдат с гранатами вывезли из Гатчины.

Как он пережил свой крах, Александр Федорович написать в своих мемуарах не пожелал. Не станем и мы гадать, какими были для него те сорок дней, что он провел в лесном убежище под Лугой, скрываясь от ареста и неминуемого расстрела. Скажем лишь, что, выйдя из подполья, он до последнего часа своего пребывания на родной российской земле отказывался понять, что его время стремительно убегало в прошлое. Страна вверглась в гражданскую войну, в которой правили уже не столько политики, сколько генералы.

Министр - председатель еще какое‑то время метался по войскам, взывая: «Опомнитесь!», агитируя: «Поддержите Учредительное собрание!», то самое, которое в январе 1918 года большевиками было разогнано (Ленин приказал стрелять, если не уйдут). Как и Временное правительство, этот орган власти ленинцам был не нужен, потому что в нем им удалось получить лишь 175 из 707 мест. Избранников народа постигнет страшная участь: и года не пройдет, как начнутся аресты небольшевистских делегатов; многих казнят, остальные спасутся бегством за пределы России.

В начале мая 1918 года Керенский с рукописью книги «Дело Корнилова» тайно приехал в Москву. Отпустив бороду и усы («вид студента - нигилиста 60–х годов»), он скрывался на конспиративной квартире. Здесь в течение месяца устраивались его встречи с политическими единомышленниками. Представители патриотической, антибольшевистской и антигерманской России предполагали создать всероссийское демократическое правительство, которому надлежало вступить в переговоры со странами - союзницами. С этой миссией решено было послать за границу Керенского: «Меня делегировала Россия, которая отказалась признать сепаратный мир с Германией. Моя задача состояла в том, чтобы немедленно заручиться военной помощью союзников для восстановления русского фронта и тем самым обеспечить России место среди союзных стран на предстоящих мирных переговорах».

В июне 1918 года Керенский, совершив на английском тральщике плавание по штормящему Северному Ледовитому океану, перебрался из Мурманска в порт Тюрсо на Оркнейских островах, а оттуда - в Лондон.

Переезжая из Лондона в Париж, из Парижа в Берлин, он предпринимает попытки напомнить о себе зарубежным политикам. «Он считал себя единственным и последним законным главой российского государства, собирался действовать в соответствии с этим принципом, но в этом своем убеждении сторонников не нашел» (Берберова Н. Курсив мой. М.: Согласие, 1996. С. 357).

Знавших Керенского в изгнании не переставала удивлять долго не оставлявшая его самонадеянность. Он не без упрямства продолжал верить в то, что, как в 1917–м, стоит ему позвать, и за ним пойдут - войска, народ, - ринутся громить большевиков. Однако сколько ни взывал он - речами, статьями, - понимание находил все реже и реже.

В эмигрантской деятельности Керенского на первый план все более выходила журналистика. Наконец он окончательно приходит к решению: отныне он, прежде всего, публицист, политический обозреватель и комментатор событий, мемуарист, благо словом владел Александр Федорович превосходно. Тут нежданно - негаданно он встретил поддержку: президент Чехословацкой Республики Томаш Масарик и министр иностранных дел Эдуард Бенеш отозвались на предложение Керенского создать фонд для проведения в эмиграции политической, пропагандистской и культурной работы. Как позже выяснилось - на деньги из золотого запаса России, вывезенного чехословацким корпусом.

На парижском совещании ближайших единомышленников (в основном эсеров), которое Керенский провел в начале июля 1920 года, было определено, на какие цели следует направить полученную помощь: как распорядитель фонда Александр Федорович выступил соучредителем главных эсеровских изданий - журналов «Современные записки» (Париж, 1920–1940) и «Революционная Россия» (1920–1931; субсидии с августа 1921 года), газет «Воля России» (1920–1932) и «Дни» (1922–1932).

Первой - с 12 сентября 1920 года - начала выходить в Праге «Воля России», где Керенский активно печатается. Пишет он, конечно же, о России: Александр Федорович ревностно следил за всем, что происходило «в стране творцов коммунистического строя». Из журнально - газетных публикаций 1920–1921 годов (60 статей, речей, докладов, мемуарных очерков) сложилась первая книга его политического дневника - «Издалёка» (Париж, 1922), представляя которую читателям, он пояснял: «Три с половиной года приходилось мне издалёка, прислушиваясь к России, отстаивать на страницах иностранной и зарубежной русской печати жизненнейшие интересы Родины, утверждая вместе с тем великую, непреходящую ценность достижений Февральской революции и вскрывая перед общественным мнением глубоко реакционную сущность не только генеральского, но и большевистского самовластья».

29 октября 1922 года в Берлине выходит первый номер газеты «Дни», которая сразу становится в ряд авторитетных эмигрантских изданий. Здесь ежедневно, расхаживая по кабинету, «Керенский диктовал свои передовые громким голосом, на всю редакцию. Они иногда выходили у него стихами», - вспоминает Н. Н. Берберова. «Дням» охотно отдавали свои произведения М. А. Осоргин и М. А. Алданов (они были редакторами литературного отдела), К. Д. Бальмонт и И. А. Бунин, З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковский, Б. К. Зайцев и А. М. Ремизов, И. С. Шмелев и М. И. Цветаева.

В сентябре 1925 года «Дни» переезжают в Париж и с 9 сентября 1928 года становятся еженедельным журналом. И хотя, как и прежде, здесь печатают свои стихи и прозу лучшие писатели зарубежья, на ведущее место в своем издании редактор Керенский вывел полемическую злободневную публицистику. Это был прежде всего его собственный политический дневник «Голос издалёка». Им в 1928–1933 годах открывались все 173 книжки журнала (в каждой по две - четыре нумерованные статьи). 485 - номер последней публикации. За нею - не один том страстной публицистики Керенского. Она, эта цифра, подвела итог пятилетия жизни Керенского, показала, с каким самозабвенным напряжением он может работать, снова открыла современникам человека яркого и темпераментного, такого, каким он был в свои лучшие годы.

В журнале Керенскому удалось собрать авторитетный актив; Н. А. Бердяев, Е. К. Брешко - Брешковская, И. И. Бунаков (Фондаминский), М. В. Вишняк, Е. Д. Кускова, А. П. Марков, Е. Ю. Скобцова (Кузьмин на - Караваева, в монашестве мать Мария), С. М. Соловейчик, Г. П. Федотов, Ю. А. Ширинский - Шихматов.

Александр Федорович снова, как и в 1915–1917 годах, любит бывать у Мережковских, он желанный гость в их литературном кружке «Зеленая лампа» и на воскресных чаепитиях. В их доме на улице Колонель Бонне № 11–бис, который хорошо знал эмигрантский Париж, в 1927–1939 годах Керенский встречался, беседовал, спорил с Г. В. Адамовичем, М. А. Алдановым, И. А. Буниным, Н. Н. Берберовой, Н. А. Бердяевым, Б. К. Зайцевым, Г. В. Ивановым И. В. Одоевцевой, Ю. К. Терапиано, Н. А. Тэффи, В. Ф. Ходасевичем, И. И. Фондаминским, Л. И. Шестовым…

Встречи с ним ошеломляли, особенно новичков. «Я знакома со многими знаменитыми людьми, но с таким знаменитым человеком, как он, мне еще не приходилось встречаться… Ведь это тот самый Керенский, воплощавший свободу» (Одоевцева И. В. На берегах Сены // Избранное. М.: Согласие, 1998. С. 630). «Присутствие Керенского создавало в гостиной всегда праздничную атмосферу. Я мог поклясться, что иногда различал лавровый венок на его голове, постриженной ежиком» (Яновский B. C. Поля Елисейские. СПб., 1993. С. 131). «Больше всего пленяло то, что, как пытливо я ни всматривался, ища следов семимесячного головокружительного наваждения - сколько общественных деятелей до конца дней своих цеплялись за мимолетно полученные от революции звания сенаторов, министров, членов Учредительного собрания и т. д., - у Керенского никаких следов не сохранилось, за исключением вполне простительного, слишком субъективного отношения к своим более удачливым преемникам и упрямого деления революции на февральскую - пай и октябрьскую - бяка» (Гессен И. В. В двух веках: Жизненный отчет // Архив русской революции. Т. 22. Берлин, 1937. С. 367).

Любитель выступать с речами, Керенский в эмиграции делает это все реже. Может быть, потому, что в публике нет - нет да встречались те, кто выкрикивал оскорбления в его адрес, не давая говорить, освистывал каждое его слово. Однажды (это было в Нью - Йорке в 1927 году) в зале, где он читал лекцию о десятилетии Февраля, собралась пятитысячная толпа, которой правили злобно оравшие монархисты и бывшие военные; одна дама - аристократка выбежала на сцену с букетом цветов, но, подойдя к Керенскому, не букет вручила, а трижды ударила его по лицу.

Все это не могло не выводить Керенского из равновесия. Как пишет Н. Н. Берберова, «такой человек, как он, то есть в полном смысле убитый 1917 годом, должен был нарастить себе панцирь, чтобы дальше жить: панцирь, клюв, копи» (Курсив мой. С. 350). Об этом же хорошо сказала и Зинаида Гиппиус. Рассуждая о том, что эмигрантские политики «доброго, старого образца» к 1930–м годам стали «телами инородными», она делает важную оговорку: «Есть, впрочем, одно исключение: молодой среде оказался не чужд известный наш “политик”, - Керенский. Наблюдая со стороны, вижу: и разноголосица, и нелепые, подчас, споры, - но Керенский для “молодежи” в какой‑то степени “мы”. Почему? Да опять потому, что он живет, как ни в чем не бывало, с молодым свойством изменяться - переменяться, двигаться во времени; потому что он уже не политик - интеллигент довоенного образца, ни даже “главноуговаривающий” 17–го года. Он переменялся - изменялся вместе с переменой времен» (На парижских улицах запахло порохом // Сегодня. Рига. 1934. 29 апреля).

Это подтверждал и сам Керенский - своим политическом дневником «Голос издалёка», тем, что был начат в «Днях» и продолжился в 1936–1940 годах в журнале «Новая Россия» (читая дневник, П. Б. Струве назвал его «самым умным и полезным в эмиграции»). Нетрудно догадаться, о чем писал Александр Федорович. Конечно же, опять и опять о главном годе своей жизни, о «своем Феврале», о его последствиях и уроках, а также о той России, которая пошла не за ним, а за Ульяновым - Лениным и Сталиным.

Почему, оказавшись в изгнании, Керенский более полувека с настойчивым постоянством возвращался к «своему Февралю», вновь и вновь разъясняя его цели, значение, уроки? Ответ находим у него же: «Я знаю, что не только иностранцы, но и большинство россиян, по обе стороны рубежа, знакомы с историей Февральской революции и с деятельностью ее правительства почти исключительно по памфлетам защитников правой или левой диктатуры или по рассказам сторонников павшей монархии… Русская печать питается легендами, враждебными Февралю и его правительству» («Политика Временного правительства»).

В начале 1938 года Керенский принял приглашение приехать с лекциями в США. И уже 2 марта в Нью - Йорке состоялось его выступление. «Взгляните на карту Европы, - говорил Керенский. - Испанию пожирает огонь гражданской войны. Северная Африка медленно минирована. Средиземное море превращено в осиное гнездо. Фашисты и коммунисты пользуются малой гражданской войной в Палестине, чтобы разжигать националистические страсти в мусульманских странах. Балканы постепенно отрываются от Лиги Наций, дабы следовать за Германией… Вместо всеобщего разоружения - пламя войны все разрастается, и все ярче его зловещее зарево» («В защиту демократии»). Размышления русского политика о войне и мире прозвучали для американцев пророчески: тысячная аудитория Тоун - холла, самого большого зала в США, с жадностью внимала каждому его слову.

Главные газеты и журналы Соединенных Штатов растиражировали полные тексты не только этой, но и других речей Керенского, с которыми он тогда выступил в Бостоне, Филадельфии, Чикаго, Вашингтоне, Детройте, Торонто…

Керенский вернулся в Париж, но, как оказалось, не надолго: как и предупреждал он, началась Вторая мировая. Гитлер, быстро оккупировавший пол - Европы, вторгся и во Францию. 11 июня 1940 года в пять утра, накануне падения Парижа, Берберова проводила и Керенского, и его вторую жену - австралийку Терезу Лидию Триттин (Нелл; 1909–1946) на вокзал. Они уехали (точнее, бежали, как и многие в те дни) сперва в Испанию, а оттуда - в США: у Гитлера, как и у Сталина, Керенский значился в списке врагов, подлежащих уничтожению.

Когда гитлеровцы вторглись в Советский Союз, перед русским зарубежьем встал один и тот же вопрос: «С кем вы, эмигранты?» Выступая 27 июня 1941 года по американскому радио, Керенский сказал: «Я объявляю от имени огромного большинства русского народа внутри России и за границей, что мы берем на себя обязанность служить нашей стране, несмотря на кремлевскую диктатуру… Мы, настоящие русские патриоты за границей, без различия партий или социальных положений, всем сердцем и всей душой поддерживаем страшную борьбу русской армии» (Новое русское слово. 1941. 28 июня).

Этот призыв услышали и поддержали тысячи российских патриотов во всех уголках эмигрантского рассеяния. Керенского же особенно порадовало то, что среди тех, кто думал так же, как он, были почти все его «старые знакомые», «друзья и недруги»: политики П. Н. Милюков, B. М. Чернов, П. П. Юренев, Ф. А. Степун, И. И. Фондаминский (погиб в Освенциме), В. А. Маклаков, генерал А. И. Деникин, деятели культуры C. В. Рахманинов, А. Н. Бенуа, М. А. Алданов, Н. Н. Берберова, И. А. Бунин, Б. К. Зайцев, мать Мария (погибла в Равенсбрюке), М. А. Осоргин…

В конце 1950–х годов Александр Федорович получает приглашение поработать в Стенфордском университете и Гуверовском институте войны, революции и мира. Ему поручают исследовать и подготовить к печати хранящиеся в институтском архиве подлинные документы Временного правительства. Александр Федорович со всей добросовестностью отнесся к этому поручению. Чтение текстов словно вернуло ему молодость, позволило еще раз заглянуть в те лучшие, ни на миг не забываемые им дни. В 1961 году трехтомный сборник «The Russian Provisional Government, 1917» вышел в свет. Это был подарок Керенского самому себе - к восьмидесятилетию. Александр Федорович сопроводил издание обстоятельной вступительной статьей и комментариями. Изучая эти и другие книги Керенского, исследователи все более убеждаются: другим первоисточникам крайне трудно соперничать с его свидетельствами. Любые отклонения от правды, малейшие искажения фактов Керенский побивает документами, ссылками на которые полны его мемуары и которые в подлинниках предстали наконец перед читателями (к сожалению, пока зарубежными).

Каким был Керенский в последние годы жизни? Об этом нам оставила воспоминания Н. Н. Берберова: «По полутемным комнатам, старомодным покоям дома Симпсонов, где он жил, опекаемый слугами - японца- ми, служившими в доме с незапамятных времен, он бродил ощупью между своей спальней, библиотекой и столовой, операция катаракты не дала результатов, а правый глаз был потерян давно» (Курсив мой. С. 351). И еще: «Людей вокруг него почти не оставалось». Он пережил одного за другим всех своих сверстников. Не осталось у него связей и с первой семьей: О. Л. Барановская с сыновьями и внуками жила в Лондоне, лишь изредка напоминая о себе бывшему супругу.

В апреле 1970 года Александр Федорович выступил в Лондоне на радиостанции, вещавшей на Советский Союз. «Россия придет к свободе», - в который раз убежденно повторил он свое пророчество. И еще об одном сказал он в том выступлении - последнем в его жизни: у России «было немало замечательных имен, заслуживающих всяческого уважения». Произнося эти слова, Александр Федорович тайно надеялся, что в ряду «замечательных» будут называть и его имя.

Воодушевленный своей речью, «удачной», как ему сказали друзья, он вернулся в Нью - Йорк. Здесь поджидала его беда. На пути к дому после обязательного каждодневного моциона полуслепой и немощный в свои восемьдесят девять лет Александр Федорович оступился на лестнице и упал. Вызванный на дом хирург определил перелом тазовых костей и вывих плеча. Последовали семь недель мучительной борьбы за жизнь, и 11 июня 1970 года в 5 часов 45 минут утра Александра Федоровича Керенского не стало.

Итог его жизни подвела в некрологе парижская «Русская мысль» (1970. 18 июня), много лет относившаяся к нему недружественно. На сей раз газета очень старалась быть объективной: «Вся биография этого удивительного человека вмещается в несколько месяцев 1917 года. Все остальное - и то, что он родился в 1881 году в том же самом Симбирске и в той же учительской среде, где на несколько лет раньше (на одиннадцать лет раньше. - Т. П.) увидел свет его будущий соперник и победитель Ленин, и то, что в 1912 году молодым адвокатом он стал депутатом Государственной думы и вошел в численно незначительную фракцию трудовиков, и то, что впоследствии, после поражения тенью прошлого 50 лет жил в изгнании (в Париже, Лондоне и, наконец, в Нью - Йорке), - как будто относится к другому лицу… Он вызывал (правда, недолгое) восхищение одних и столь же безмерную, но уже провожающую его даже до могилы ненависть других. Ни того, ни другого, по совести говоря, он не заслужил».

4 мая 2011 года исполняется 130 лет со дня рождения Александра Федоровича Керенского, русского юриста, политического и общественного деятеля, главы Временного правительства.

Александр Федорович Керенский родился 4 мая (22 апреля по старому стилю) 1881 г. в Симбирске (ныне Ульяновск) в семье директора мужской гимназии и средней школы для девочек. С отцовской стороны предки Керенского происходили из среды православного духовенства.

В 1889-1899 гг. жил с семьей в Ташкенте. В 1899 г. окончил Ташкентскую гимназию и переехал в Петербург. В 1899 г. поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, а год спустя перевелся на юридический факультет. По окончании в 1904 г. университета Керенский вступил в Петербургскую коллегию адвокатов , присяжных поверенных. Во время событий 1905-1907 гг. вошел в созданный коллегией комитет по оказанию помощи жертвам "Кровавого воскресенья", работал юрисконсультом среди рабочих, давая им консультации о том, как избежать судебного преследования.

Впервые вступил на политическое поприще, подписав в 1905 г. коллективный протест против ареста представителей радикальной интеллигенции, пытавшихся путем переговоров с графом Витте и князем Святополк-Мирским предотвратить расстрел 9 января.

Сотрудничал в проэсеровском бюллетене "Буревестник", с декабря 1905 г. ставшем печатным органом эсеров. 21 декабря 1905 г. Александр Керенский был арестован по подозрению в принадлежности к боевым дружинам эсеров. В апреле 1906 г. освобожден, в октябре того же года участвовал в политическом процессе в Ревеле (ныне - г. Таллин, Эстония) по делу крестьян, разграбивших поместье местного барона.

После успешно завершившегося процесса он приобрел широкую известность, вступил в Петербургское объединение политических адвокатов; был защитником во многих политических процессах, в том числе в процессе большевистской фракции 4-й Государственной Думы в феврале 1915 г. В 1912 г. Керенский был избран депутатом 4-й Госдумы от Самарской губернии по списку трудовиков, стал лидером их думской фракции. Возглавил комиссию Государственной думы по расследованию обстоятельств Ленского расстрела рабочих золотых приисков.

Инициатор принятия 23 октября 1913 г. коллегией адвокатов Петербурга резолюции протеста "по фабрикации дела Бейлиса", за что был приговорен к 8 месяцам тюрьмы.

С 1912 г. Керенский - один из руководителей российского политического масонства, входил в думскую масонскую ложу, в Верховный Совет масонов России, в 1915-1916 гг. - его секретарь.

После февральской революции 1917 г. занимал пост министра юстиции во Временном правительстве и одновременно был одним из заместителей председателя Петроградского совета. Возглавив в мае военное министерство, подготавливал активизацию боевых действий на фронтах. После неудачного июньского наступления, большевики предприняли 3-4 (16-17) июля попытку переворота, и Керенский отправил в Петроград казачьи части для его подавления. Причастные к июльским событиям большевики, в том числе Лев Троцкий, Лев Каменев и Григорий Зиновьев, оказались за решеткой.

8 (21) июля 1917 г. после реорганизации Временного правительства, Керенский стал премьер-министром. В сентябре того же года, противодействуя мятежу во главе с верховным главнокомандующим генералом Лавром Корниловым, Керенский распорядился раздать оружие рабочим Петрограда и освободить из заключения большевиков. 1 сентября Керенский объявил Россию республикой. Когда в ночь на 25 октября (7 ноября) 1917 г. Военно-революционный комитет при Петроградском совете организовал восстание, Керенский бежал из Петрограда. После прихода к власти большевиков и разгрома пытавшихся оказать им сопротивление частей генерала Краснова Керенский отправился на Дон, затем эмигрировал во Францию.

Появившись в 1918 г. в Лондоне, присоединился к деятелям контрреволюции, однако его деятельность в период существования Временного правительства не позволила ему сыграть заметную роль в белом движении.

Керенский жил во Франции и Великобритании , издавал социал-революционную газету "Дни" в Берлине и Париже в 1922-1932 гг., а в 1940 г. переехал в Нью-Йорк, где продолжал вести активную пропаганду против советского режима. В 1949 г. обращался по радио из Лондона к гражданам России, участвовал в организации Союза освобождения России.

В 1950-1960‑х гг. работал в Стэнфордском университете , в Гуверовском институте войны, революции и мира.

До конца своей жизни Керенский верил в крушение коммунизма в России. Его попытка в 1968 г. получить разрешение на приезд в СССР не увенчалась успехом.

Керенский - автор исторических исследований, составитель и редактор документальных публикаций по истории русской революции. Среди его трудов - "Прелюдия большевизма" (1919), "Катастрофа" (1927), "Гибель свободы (1934), Россия на историческом повороте" (1965).

Умер Александр Керенский в Нью-Йорке 11 июня 1970 г. Похоронен в Англии, где жили его сыновья.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

Керенский Александр Федорович (1881-1970) – русский политический деятель, который сыграл роковую роль в событиях 1917 года. Ведомый из личного честолюбия курс Керенского подготовил захват власти большевиками .

В детстве Керенский жил в Симбирске. Его отец был там директором гимназии той самой гимназии, где учился юный Владимир Ленин . Семьи Ульяновых и Керенских связывала личная дружба. Позже Керенские переехали в Туркестан, где Александр учился в Ташкентской гимназии. Окончив затем юридический факультет Петербургского университета, молодой Керенский начал карьеру левого адвоката на политических процессах и сблизился с партией эсеров . Он принимал участие в революции 1905-1907 годов , а после неё был избран депутатом IV Государственной думы , где входил во фракцию «трудовиков» и быстро прославился истерически-радикальными революционными речами. В поисках популярности Керенский принимал участие в расследовании расстрела рабочих на Ленских золотых приисках (1912) и даже совершил поездку на Лену. В 1912 г. Александр Федорович вступил в масонскую ложу «Великий Восток народов России», а в 1915-1917 гг. даже возглавлял её.

Александр Федорович Керенский. Портрет работы И. Бродского, 1917

Керенский горячо поддержал Февральскую революцию , стал членом созданного в начале её событий Временного комитета Государственной думы . Уговоры Керенского и Родзянко сильнее всего склонили великого князя Михаила Александровича , в пользу которого отрёкся Николай II , тоже отказаться от престола. Так, к неожиданности для многих революционных вождей, думавших лишь добиться «ответственного министерства» и свалить этого царя, Россия неожиданно скользнула в безмонархическую неизвестность.

Когда кучка никем не уполномоченных социалистических вождей образовала Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов , эсер Керенский сделался товарищем (заместителем) его председателя. Члены Совета уклонились от вступления в первый состав Временного правительства , рассчитывая руководить им «извне» – как самодержавный монарх руководит вельможами, которых сам назначает. Исключением стал один Керенский, который из маниакальной жажды славы и власти принял в «буржуазном» кабинете пост министра юстиции на правах «представителя демократии». Участия в следующих трёх составах Временного правительства Совет уже при всём желании не смог избежать. Левое, социалистическое крыло стало в ВП ведущим. Соответственно этому росло и значение Александра Керенского. С мая 1917 он сделался уже военным и морским министр, а после Июльского кризиса стал министром-председателем. Во время июльских событий была не только сорвана попытка незаконного захвата большевиками власти. Партию Ленина уличили в тесной связи с военной противницей России, Германией . После этого большевиков было легко окончательно добить, предотвратив тем самым развал страны. Но именно возглавивший новый, третий состав Временного правительства Керенский всячески противился этому , запретив даже печатать в прессе документы о финансировании ленинцев немцами.

В июле-августе 1918 новый верховный главнокомандующий русской армией, генерал Л. Г. Корнилов , принял энергичные меры для наведения дисциплины на фронте . Они дали немалый успех. После позорного провала июньского наступления войска стали постепенно обретать боеспособность. Нужно было дополнить фронтовые мероприятия решительным наведением порядка в тылу. Корнилов предложил направленную на это программу. Её поддержали не только правые, даже многие видные левые деятели, близкие к Временному правительству (например, Савинков ). Керенский, однако, всячески сопротивлялся ей из интересов личного честолюбия: он опасался, что очень популярный Корнилов будет выдвинут общественностью вместо него на роль первого человека в стране. Под настоятельным давлением окружения Керенский всё же дал согласие на предлагавшиеся Корниловым меры, но буквально за день до их окончательного утверждения Временным правительством, воспользовавшись недоразумением , которое создал психически нездоровый Владимир Львов , не только отклонил всю программу главнокомандующего , но и лживо обвинил его в «мятеже» .

Генерал Корнилов, 1916

Для борьбы с Корниловым Керенский соединился с большевиками. Он позволил коммунистической Красной гвардии вновь вооружиться, выпустил из тюрем близких соратников Ленина , арестованных во время июльской попытки захвата власти. Оклеветанный Корнилов был смещён с поста главнокомандующего и арестован, остатки патриотических офицерских организаций – разгромлены. Господство на фронте перешло к разнузданным большевизированным «комитетам» солдат, которые в считанные недели сделали из армии неуправляемое, неспособное сражаться с врагом стадо.

Торжество над Корниловым продлило власть Керенского лишь на два месяца. Большевики, которые опирались на 200-тысячный петроградский гарнизон запасных, не желавший идти на фронт, стали теперь сильнее главы Временного правительства. Сведения о том, что Керенский буквально накануне «корниловского мятежа» сам обещал утвердить программу главнокомандующего, быстро разгласились и были использованы в ленинской пропаганде. Большевики, совершенно не скрываясь, готовили низвержение Керенского. Сам посодействовав разгрому разумных государственных сил, тот теперь был не в состоянии этому помешать. Александр Федорович Керенский и четвертое, самое «левое» Временное правительство позорно пали в ходе Октябрьского переворота 1917 года . Предпринятая Керенским попытка повести тысячу казаков атамана Краснова на 200 тысяч солдат Петрограда, которые получили от большевиков обещание невывода на фронт, была заведомо обречена на неуспех. Часть красновских казаков ранее поддерживала Корнилова. Теперь они не подавали бывшему министру-председателю руки. Александру Федоровичу пришлось бесславно бежать из частей Краснова. Его последующая попытка примкнуть к Белой армии была с презрением отвергнута. В 1918 низменный честолюбец Керенский был вынужден уехать в эмиграцию. Он жил в Англии, Франции и умер в США, дожив почти до 90-летнего возраста.

«Я смело утверждаю, что никто не принес столько вреда России, как А. Ф. Керенский», – писал М. Родзянко в 1922 году.