ФОРМИРОВАНИЕ РЕЛИГИОЗНОЙ

ТОЛЕРАНТНОСТИ: ТРУДНЫЙ ПОИСК РЕШЕНИЙ

В ХХI век человечество вошло с большими надеждами. Осталось позади столетие, ознаменовавшееся двумя мировыми войнами и длительной изнурительной «холодной войной». Многим казалось, что мир без насилия и войн – близкая реальность. Однако суровые реалии первых лет нового тысячелетия с их многочисленными межэтническими конфликтами, мощными вспышками международного терроризма, острыми межрелигиозными противоречиями вновь убедительно показали, что для достижения гражданского мира и национального согласия в каждой стране, справедливого и прочного мира на планете в целом необходимо приложить огромные усилия как со стороны правительств и общественных организаций, так и со стороны религиозных объединений.

Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций в своей резолюции «Поощрение религиозного и культурного взаимопонимания, гармонии и сотрудничества» от 19 февраля 2004 г. не только выразила встревоженность тем, что «во многих районах мира учащаются серьезные случаи нетерпимости и дискриминации на почве религии или убеждений, включая акты мотивированного религиозной нетерпимостью насилия, запугивания и принуждения», но и подчеркнула, что «борьба с ненавистью, предрассудками, нетерпимостью и косностью на почве религиозной и культурной принадлежности представляет собой серьезную глобальную задачу». В решении этой задачи важное место занимает работа по формированию религиозной толерантности.

В свое время в «Лекциях по этике» известный немецкий философ И. Кант писал: «Терпимость с религиозной точки зрения состоит в том, что один может без ненависти переносить несовершенство и заблуждения религии другого, хотя и испытывает при этом неудовольствие. Кто истинной религией считает то, что является в моей религии заблуждением, ни в коем случае не должен быть предметом ненависти». 1 Таким образом, во времена Канта достижение даже религиозной терпимости было делом весьма сложным.

С тех пор человечество существенно продвинулось по пути формирования религиозной терпимости. Вместе с тем глобализация, массовая миграция населения, увеличение разрыва в благосостоянии между различными странами и между этническими группами внутри стран существенно усилили угрозу эскалации различных форм нетерпимости, которая приобрела планетарный характер. Не обошли они стороной и Россию. По данным руководителя центра по исследованию проблем ксенофобии и экстремизма Института социологии РАН Э. Паина уровень ксенофобии в последние четыре года по сравнению с предыдущим периодом вырос почти в 2 раза. 2

Существенно выросла религиозная и этническая нетерпимость. Среди современной молодежи она проявляется в 2 с лишним раза чаще, чем у людей старшего возраста.

Международный терроризм, прикрывающий свои страшные преступления религиозной риторикой, еще более обостряет проблему. «Масла в огонь» подливают иные политики, стремящиеся набрать «очки», заявляя о превосходстве одной религии, имеющей предназначение, по их мнению, властвовать над всеми остальными, призывая ее последователей возродить «воинственность, жертвенность, нетерпимость» и найти себе лидеров, «готовых сражаться» 3 (как это делает, например, кандидат в президенты США от Республиканской партии на выборах 1992 и 1996 гг. Патрик Бьюкенен в своей нашумевшей книге «Смерть Запада»). Не служат воспитанию религиозной толерантности и опрометчивые утверждения некоторых популярных деятелей культуры, тиражируемые средствами массовой информации. «Мыслящий народ должен понимать, – указывает, например, писатель Василий Аксенов, – что уже по крайней мере двадцать лет идет война все-таки с исламом. Вернее, ислам ведет войну с нами, и с каждым днем, как мы видим, эта война становится все более непримиримой». 4

В наши дни, таким образом, речь идет не просто о необходимости формирования терпимости, а о воспитании толерантности (в том числе религиозной и этнической) у всех жителей планеты. Мировое сообщество определяет толерантность как уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур современного мира, форм самовыражения и способов проявления человеческой индивидуальности. Толерантность – это гармония в многообразии. И очень важно, что Декларация принципов толерантности, принятая Генеральной конференцией ЮНЕСКО, подчеркивает, что «толерантность – это не уступка, снисхождение или потворство. Толерантность – это прежде всего активное отношение, формируемое на основе признания прав и основных свобод человека».

Формирование религиозной толерантности требует не только огромной воспитательной работы. Оно неразрывно связано с активным противодействием всему тому, что прямо или косвенно мешает равноправию граждан и их общественных объединений (включая религиозные и этнические), что противостоит религиозному, культурному, политическому плюрализму, что способствует разжиганию агрессивного этно-национализма и распространению различных фобий, что ведет к политизации религии и клерикализации политики.

В этом отношении, думается, показательна достаточно длительная борьба общественности России, правозащитных организаций против преподавания в государственной и муниципальной школе курса «Основ православной культуры». Один из главных аргументов, приводимых противниками такой практики, получившей довольно широкое распространение во многих регионах страны, состоит в обоснованном утверждении, что она формирует у подрастающих поколений убежденность в превосходстве одной конфессии (и ее приверженцев) над другими конфессиями (и их адептами). Тем самым создаются препятствия на пути решения задачи формирования установок толерантного сознания. Результатом этой борьбы стал заказ Министерства образования и науки Российской Федерации ученым Российской академии наук на подготовку учебника по истории религий, который с 1 сентября 2005 г. будет рекомендован для использования в образовательных учреждениях с целью преподавания соответствующего курса. Издан также нормативный акт, в соответствии с которым в общеобразовательных школах могут быть использованы лишь учебники, имеющие гриф Министерства «допущен» или «рекомендован».

Судя по некоторым фактам, наметились изменения и в позиции Московской Патриархии, которая в течение ряда лет активно продвигала в школы страны курс «Основы православной культуры», преподавание которого, по свидетельству экспертов, подчас превращалось в своеобразную «катехизацию». 5 Небезынтересным в этой связи является высказывание заместителя председателя Отдела внешних церковных связей Московской Патриархии протоиерея Всеволода Чаплина. В ходе беседы с корреспондентом «Российской газеты», рассказав о том, что, по его мнению, в школе могут преподаваться разные курсы – об основах православной культуры, или основах исламской культуры, или основах светской этики, – он заявил: «Я сторонник того, чтобы ребенок имел знания об основных религиях России». 6

Позиция, выраженная в приведенной фразе известного религиозного деятеля, и справедлива, и рациональна, и патриотична. Только религиоведческое просвещение подрастающих поколений, построенное на предоставлении им знаний об основных религиях мира, не исключая и новые религиозные движения, может способствовать воспитанию установок толерантного сознания, формированию образованного человека, а следовательно, и консолидации общества. Продолжая доброе начинание Министерства образования и культуры, в интересах дела следовало бы пойти дальше – обеспечить введение в государственных высших учебных заведениях курсов религиоведения и этнологии, ибо их выпускникам придется жить и работать в полиэтничном, многоконфессиональном и все более усложняющемся обществе.

Говоря о воспитании религиозной толерантности, нельзя упускать из виду исключительную важность формирования у граждан уважительного отношения к закону. Правовой нигилизм, процветающий в нашей стране, – плохой помощник в решении задачи формирования религиозной толерантности. Для прояснения вопроса начнем с опыта американского Совета гражданских свобод. Он проводит большую работу по освобождению через суд общественных мест от религиозной символики. Свою деятельность Совет мотивирует тем, что нахождение религиозных символов в местах, где собираются, отдыхают, проводят митинги люди разной конфессиональной принадлежности и различных мировоззренческих ориентаций, противоречит Конституции США. Ему, в частности, удалось добиться решения суда об удалении креста, установленного в национальном парке в память о воинах, павших в Первую мировую войну. 7 Общественности США, поднимающей подобные вопросы, и судам, принимающим такие решения, нельзя отказать в уважении к Конституции страны, да и в логике тоже. Если государство является светским, а не клерикальным, и если им провозглашен принцип идеологического плюрализма, то вполне естественным является требование, чтобы в общественных местах не находились религиозные символы. Ибо это не только противоречит букве и духу закона, но и может бить по чувствам нерелигиозных граждан и граждан, исповедующих иные религии.

Упомянутая практика американских общественных организаций и судов весьма поучительна. У нас не только в общественных местах, но и в государственных учреждениях установлено множество религиозных символов. Освящение зданий государственных органов, медицинских учреждений, военно-морских судов и даже армейского оружия служителями одной конфессии во многих местах стало чуть ли не обязательным ритуалом (кстати, вызывающим большое неудовольствие у приверженцев других конфессий и у людей нерелигиозных). Обосновывая «легитимность» таких действий, обычно ссылаются на распоряжение руководителя учреждения или на инициативу общественности, забывая при этом о требовании закона. Между тем, Основным законом страны установлено, что Российская Федерация является светским государством, а религиозные организации различных вероисповеданий отделены от государства и имеют одинаковый юридический статус, т.е. их права и обязанности равны на всей территории страны. Обеспечить неукоснительное выполнение этих требований Конституции – значит внести крупный вклад в дело формирования у граждан толерантного сознания.

Нельзя не сказать и о следующем. Учитывая особенности переходного периода и серьезное обострение этноконфессиональных противоречий, российский законодатель наложил запрет на создание политических партий по конфессиональному и национальному (этническому) признакам. Однако определенные политические силы, вдохновляемые религиозными фундаменталистами и националистически настроенными политологами, обратились в Конституционный суд с просьбами признать соответствующие положения Федерального закона «О партиях» неконституционными. Как ни странно, но религиозные деятели, поддерживающие противников соответствующих положений названного закона, ссылаются на опыт ряда западноевропейских стран, где существуют христианско-демократические партии. Однако они предпочитают «не замечать» уже давно выдвигаемые в соответствующих странах многочисленные предложения отказаться от практики функционирования политических партий на конфессиональной основе. Не хотят они делать выводы и из факта самороспуска Христианско-демократической партии, успешно действовавшей в Италии на протяжении многих десятилетий, и преобразования христианскими демократами Австрии своей организации в Австрийскую народную партию. В программе последней, принятой в 1972 г., записано, что она не связывает себя с каким бы то ни было вероисповеданием и церковным институтом. Весьма показательны и неоднократные заявления одного из видных деятелей Христанско-демократического союза Германии бывшего канцлера Г. Коля о том, что эта партия является подлинно народной, ибо в ней объединены христианско-социальные, либеральные и консервативные силы страны.

Одна из важнейших причин, побудивших христианских демократов изменить свое отношение к партийному строительству на конфессиональной основе, связана с активными миграционными процессами, которые ведут к существенному изменению конфессиональной структуры населения целого ряда европейских стран. Так, к примеру, в Великобритании в 1960-х гг. проживало 250 тыс. мусульман, сейчас – свыше 3 млн., численность мормонов за последние 5 лет возросла в 30 раз и подошла к 200 тыс. человек. Что же касается последователей Англиканской церкви, лидером которой считается королева, то только в 1990-е гг. их доля в составе населения страны снизилась с 41,5% до 27%.

Численность мусульман резко возросла в Германии, составив к началу ХХI в. 5 млн. человек. Еще больше последователей ислама живет теперь во Франции – более 6 млн. человек. А в целом в Западной Европе в наши дни живет около 20 млн. мусульман, т.е. почти столько же, сколько и в России. При этом в последние десятилетия ислам приняли около 1 млн. европейцев. Итак, христианские демократы в странах Западной Европы действуют в соответствии с изменениями, происходящими в общественной жизни, – стремятся снизить роль конфессионального разделения в политике и тем самым противодействовать усилению религиозной нетерпимости.

Направленность усилий религиозных фундаменталистов в России противоположна. Они стоят за конфессионализацию политических процессов, за создание политических партий на вероисповедной основе. Если бы такое произошло, то члены одних конфессиональных общностей стали бы воспринимать членов других конфессиональных общностей не столько как инаковерующих, сколько как политических противников, борьба с которыми за завоевание власти или за определяющее влияние на нее неизбежна. Такое развитие событий в условиях нашей страны стало бы серьезным фактором дальнейшей эскалации религиозной нетерпимости. Несмотря на то, что конфессионализация политической жизни может привести к серьезным негативным последствиям для единства российского общества иные авторитетные религиозные деятели продолжают поддерживать политиков, готовых бороться за право создавать конфессионально ориентированные политические партии вплоть до обращения в европейский суд по правам человека с иском против России.

В ходе дискуссии здесь поднимался вопрос о том, когда возникла религиозная терпимость и что способствовало ее распространению. В этой связи упоминалась и Нагорная проповедь. Представляется, что истоки религиозной терпимости нужно искать в родоплеменных религиях. Когда у каждого племени существовала своя религия, действовал принцип: «У нас своя религия, у вас – своя». Даже при завоевании территорий, на которых проживали другие племена, не было стимула у победителей обращать в свою веру побежденных. Наглядный пример: пришедшие на Русь из монгольских степей завоеватели, как и многие другие приверженцы родоплеменных религий, не покушались на верования вассальных подданных.

Уже Яса Чингиз-хана взяла Православную церковь под свое покровительство. Завоеватели не покушались и на убеждение мусульман. Даже после того, как монголо-татарские властители провозгласили ислам государственной религией, они не отказались от традиционного подхода к верованиям других народов. Как отмечал известный историк русского православия А.В. Карташов, ханы Золотой Орды, «…имея полную возможность как победители стеснить свободу русской церкви, не сделали этого по своим принципам… и даровали от себя церкви еще больше гражданских прав, чем власть прежняя, национальная». 8 Можно добавить, что в 1315 г. в столице Золотой Орды Сарае было создано католическое епископство (в связи с суждениями о «традиционных и нетрадиционных религиях стоит напомнить об этом).

Первоначальное христианство, как и племенные религии, выступало за религиозную терпимость (или, как написал в 2000 г. в статье «Тупики провинциального мышления» А. Кырлежев, «ранние христиане выступали за свободу совести и секуляризацию государства»). Однако со времени, когда христианство стало государственной религией, и в течение многих последующих столетий оно стояло на иных, если не сказать, противоположных позициях. Широкое развитие получила даже конфессиональная нетерпимость внутри христианства, отголоски которой дают о себе знать и по сей день.

В выступлениях религиозных деятелей нередко звучат слова о том, что «католицизм является самой страшной ересью», а протестанты представляют собой секту, отколовшуюся от истинной религии. На это обращали внимание участники нашей конференции. Ответ мы слышали. Он звучал так: на местах иногда подобное допускается, но это не линия религиозных центров. Представляется, что преодолению сложившейся ситуации, а, следовательно, и снижению религиозной нетерпимости могла бы содействовать инициатива авторитетных деятелей доминирующей конфессии по приглашению в Межрелигиозный совет России представителей старообрядческих, протестантских, католических и других религиозных объединений, действующих в стране на законном основании. Расширение состава Совета может способствовать также существенному повышению эффективности его деятельности. Наконец, подобный подход объективно служил бы разрушению контрпродуктивной концепции деления религиозных объединений страны на «традиционные» и «нетрадиционные». А она, как известно, используется для третирования граждан России, входящих в «нетрадиционные» религиозные организации, как сделавших ошибочный и даже непатриотичный выбор, а нередко и для их дискриминации.

Характерная особенность мировых религий – стремление к максимальному распространению своего влияния, к экспансии. В учениях христианства и ислама такая позиция концептуально обоснована, и практика ее полностью подтверждает. Следовательно, идеологическая конкуренция между религиями (и даже конфессиями) неизбежна. От государства, общества и духовных наставников во многом зависит, будет ли она проходить в цивилизованных формах. Воспитание толерантности способствует положительному решению этой проблемы.

__________________

1 Кант И. Из «Лекций по этике» // Этическая мысль. Научно-публицисти-ческие чтения. – М., 1990. С. 305.

2 Наша власть: дела и лица. 2004, № 11. С. 8.

3 Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада // Пер. с англ. – М., 2003. С. 170-171, 257.

4 Аксенов В. Хватит вилять хвостом // Московские новости. 2001, № 40. С. 5.

7 Крест-памятник американским солдатам противоречит Конституции США // Религия и право. 2000. № 6. С. 23.

8 Карташев А. Собрание сочинений в 2-х т. Т. 1. – М., 1992. С. 286-287.

Николай П. Шмелёв,

академик РАН, директор

Института Европы РАН

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Прежде всего я хотел бы искренне поблагодарить собравшихся в этом зале религиозных и общественных деятелей, представителей государственных структур и, конечно же, учёных за тот интерес, который они проявили к обсуждавшейся здесь проблеме религиозной толерантности. Проблема эта приобрела особую остроту и актуальность в наши дни, когда религиозный фактор широко эксплуатируется международными террористами и другими силами, пытающимися навязать человечеству закон джунглей.

Нас, сотрудников Института Европы РАН, эта проблема интересует и с другой точки зрения. Мы, россияне, должны чётко определить своё место в тех процессах, которые протекают в окружающем нас мире, прежде всего – на европейском континенте, частью которого мы являемся. Сегодня Россия вновь стоит перед вечным вопросом: кто мы? Европа или не совсем Европа («другая Европа»), или, наконец, вообще нечто настолько своеобразное и самодостаточное, что применение к нам расхожих географических понятий просто не имеет никакого смысла?

Но именно география прежде всего и не позволяет дать однозначный ответ на вопрос, кто мы. В самом деле: цивилизационно мы были, есть и, если не случится в мире какой-нибудь непредсказуемой катастрофы вселенских масштабов, всегда будем неотъемлемой частью Европы. История России, её духовные основы, её культура, менталитет и даже образ жизни, её глубинные идеалы и устремления, её человеческие и материальные ресурсы – все это органическая часть европейской, а вернее будет сказать, евро-атлантической цивилизации, где бы в мире она сегодня ни располагалась. Медленнее или быстрее, где-то отставая на многие десятилетия и даже века, а где-то забегая вперед в своих попытках сходу, одним прыжком достичь тех высот и горизонтов, к которым миру предстоит, вероятно, двигаться еще многие годы и поколения, но историческое развитие России всегда шло в том же русле, в каком шло развитие всей огромной Европы. И, следует добавить, преодолевая те же самые проблемы, трудности и несчастья, которые Европе приходилось преодолевать.

Однако география России, хотим мы того или не хотим, заставляет думать о её идентификации и самоидентификации всё же во многом по-иному. Историческое движение России, раскинувшейся в итоге на огромных просторах Евразии от Балтики до Тихого океана, не могло не наложить свой отчетливый отпечаток на весь её облик. Имеется в виду отнюдь не только необходимость освоения никем толком не обжитых ещё пустынных пространств, составляющих почти две трети её территории. Имеется в виду, конечно, взаимопереплетение русской культуры с культурой больших и малых народов тюркского, монгольского, кавказского и иного происхождения, данных судьбой России даже не в соседи, а скорее, в близкие родственники по одной и той же большой, многоликой и разноязычной семье.

Благо это для России или проклятье, эта её безразмерная география, – весьма спорный вопрос, неизбежно уводящий в конце концов куда-то в мистические сферы, где обычная человеческая логика по необходимости уступает место вере или, наоборот, неверию. Во всяком случае, имеются свидетельства, что даже такой государственник, как Пётр Великий, бывало, сокрушался о непосильных для российской державы её размерах, препятствующих европеизации страны. Де Голль вообще, как известно, считал, что Европа – это пространство от Атлантики до Урала, дипломатично удерживаясь от какой бы то ни было внятной характеристики российских территорий за Уральским хребтом. После же развала Советского Союза западная политология (да, следует признать, и отечественная тоже) полна пророчеств, предрекающих дальнейший распад теперь уже собственно России на некое число самостоятельных государственных образований, преимущественно азиатских, а не европейских по своей географической принадлежности.

Так что, говоря об идентификации и самоидентификации современной России, следует, думается, говорить не о ее цивилизационных основах – они, повторюсь, бесспорно, европейские. Говорить, скорее, следует о вероятности или, напротив, невероятности того, что она сумеет сохранить себя в существующих географических пределах. И, соответственно, освоить, наконец, то, что она так и не сумела до сих пор обжить, заселить, обустроить за прошедшие века. И, соответственно, сохранить свою многонациональную и многоконфессиональную природу.

Давно и несправедливо сложившаяся на Западе неприязнь как к прежней, так и к нынешней России не имеет под собой рационального объяснения. Грехи России перед историей и человечеством объективно отнюдь не более тяжелы, чем грехи других стран и народов. Вся, например, свирепая опричнина Ивана Грозного стоила русскому народу, по достаточно достоверным оценкам, меньше, чем одна Варфоломеевская ночь народу Франции. «Святая инквизиция» с её кострами и бесконечные войны между католиками и протестантами в Европе по количеству пролитой крови не идут ни в какое сравнение с преследованиями, скажем, раскольников в России.

Никогда Россия не знала ничего похожего и сравнимого с преследованиями и неоднократным геноцидом евреев в Западной Европе. Колониальные войны и захваты Испании, Англии, Франции, Португалии и других европейских держав, истребление коренного населения Северной и Южной Америки, аборигенов Австралии, негров в Африке с их многомиллионными жертвами просто несопоставимы с двумя наиболее серьёзными колониальными движениями России – Кавказской войной и Туркестанской экспедицией в XIX в. Крепостное право в России было отменено тогда же, когда и рабство негров в самой свободолюбивой стране мира – Соединенных Штатах.

Гильотина и беспощадный массовый террор были порождены Великой Французской революцией. Пропорционально в ходе русской революции 1917-1921 гг. погибло столько же населения, сколько и в США в годы гражданской войны 1861-1865 гг. Наконец, нельзя забывать, что повальное тоталитарное сумасшествие охватило в XX в. отнюдь не только Советский Союз, но и чуть ли не всю остальную Европу – Германию, Италию, Испанию, Португалию и ряд других стран.

Мало того: исторически современная Европа и европейская цивилизация самим своим существованием во многом обязаны именно России. Она заслонила собой Европу от Чингиз-хана и Тамерлана, её упорные войны с Оттоманской Портой поставили в конечном счёте пределы османской экспансии на европейском континенте, о Россию разбились бредовые мечты Наполеона и Гитлера о мировой гегемонии и их гибельные авантюры. И европейская цивилизация никогда бы не достигла современных высот без вклада в неё русской культуры и науки, литературы, музыки, живописи, медицины, ядерных и космических исследований и пр.

И наконец, как говорится, отрицательный опыт – тоже опыт. Без романтических, мессианских устремлений России и её кровавых ошибок современная европейская цивилизация вряд ли сумела бы когда найти тот баланс между человеческой инициативой и социальной ответственностью, между экономической эффективностью и общественной солидарностью, которые составляют сегодня основу её политической и социально-экономической стабильности и её растущего международного влияния.

Слов нет, самой России эти её исторические ошибки стоили страшно, немыслимо дорого. Причем по любому критерию: измерять ли историю с позиций отдельной, единичной человеческой жизни (я, ты, он, они) или мерить её веками и тысячелетиями (веком больше, веком меньше – какая в сущности разница), как это делают такие историки цивилизаций, как, скажем, А.Тойнби или Л.Гумилев. Платой за эти ошибки стали прежде всего десятки миллионов человеческих жизней, загубленных зря, без всякой пользы для страны, а во-вторых, невиданный нигде в Европе низкий жизненный уровень последних четырёх поколений россиян – на порядок ниже того, что, несмотря на все войны и разрушения, удалось обеспечить Европе, особенно за десятилетия после Второй мировой войны.

В контексте данного учебного пособия особого рассмотрения требует понятие религиозной толерантности. Данное понятие выводится из общего определения толерантности - это «терпимое отношение к каким-либо религиям со стороны последователей других религий или неверующих» . Исторически понятие «религиозная толерантность» относится к XVI в. Оно генетически связано с возникновением протестантизма во всем разнообразии его форм и борьбой религиозных идей этого периода и логически переплетается с такими понятиями, как свободомыслие, веротерпимость, секуляризация.

Безусловно, в сегодняшнем обществе жива историческая память и о религиозных войнах, и о массовых принятиях веры под давлением тех или иных сил. Однако к XXI в. в обществе вызрела аксиома о необходимости воспитания религиозной толерантности как фактора социальной стабильности и культурной и этноконфессиональной безопасности . Это понимание нашло выражение как в общих представ-

лениях о равноценности всех людей («всеобщее уважение и соблюдение прав человека и основных свобод для всех, без различия расы, пола, языка и религии» - ст. 55 Устава ООН ), так и в специально разработанных документах и положениях: на глобальном уровне это ст. 18. Всеобщей декларации прав человека (1948 г.), предусматривающая право каждого человека на «свободу мысли, совести и религии» , Международный пакт о гражданских и политических правах (1966 г.) и Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии и убеждений (1981 г.) , на европейском- Конвенция о защите прав человека и основных свобод (принята в Риме в 1950 г.) и пп. 16, 17, 19 и 32 Итогового документа Венской встречи представителей государств- участников СБСЕ (1989 г.) .

В российской законодательной практике принципы религиозной толерантности закреплены, в частности, в Конституции: ст. 14 характеризует Российскую Федерацию как светское государство и провозглашает принцип отделения религиозных объединений от государства и их равенство перед законом, а ст. 28 гарантирует каждому свободу совести, свободу вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними .

Религиозная толерантность предполагает, в частности, признание права каждой религии на существование (признается религиозный плюрализм, то есть сосуществование множества религиозных объединений различных вероисповеданий, которые независимы друг от друга, отделены от государства нравны перед законом ), уважение чужого религиозного выбора и права на его выражение, терпимость к совершению верующими различных религий принятых в них религиозных практик, а также отказ от осуждения чужой религии и готовность и способность к диалогу и поиску взаимопонимания между верующими, религиозными институтами и светскими организациями . При этом толерантное отношение не означает, что его субъект утрачивает собственные религиозные убеждения , т.е. не идет речи об угрозе его культурной / конфессиональной безопасности. Кроме того, отмечается такой фактор, как «исключение репрессивных мер любого характера в связи с принадлежностью человека к той или иной религии» - толерантность в данном случае рассматривается не только как «комплексное явление общественного сознания, в котором сочетаются мировоззренческие и социально-психологические установки» , но и как политика, ряд каких-либо (специальных) деяний {policy ).

Данное выше определение явно распадается на две части: в качестве субъекта религиозной толерантности может рассматриваться либо представитель той или иной конфессии, либо неверующий. Проанализируем оба случая.

Выше мы говорили о толерантности как качестве сознания и общественной среды - однако преимущественно в светском, гражданском контексте. При этом анализ понятия религиозной толерантности предполагает выход из сферы гражданского в иную сферу - религиозную.

В современном мире, развитие которого во многом определяется не только глобализацией, но и стандартизацией, унификацией практически во всех сферах, нарастает противоречие не только между глобальным и национальным / региональным, но и между единым и индивидуальным. Иными словами, на фоне роста гражданственности сознания (т.е. формирования некоего социального типа - человека как члена общества и гражданина) более выпукло проявляется особость каждого индивида. Очевидно, что немалую долю в рельефе этой самоидентификации составляет религиозность. И если в случае с условным «светским гражданином» установка на толерантность понятна, то в случае с религиозным человеком следует задать вопрос: может ли он быть полностью толерантным?

С одной стороны, религиозные институты сплачивают различные формы «социального целого» (будь то племя, этнос, нация, государство и т.д.) и это сопровождается противопоставлением «истинной» религии одной группы (племени, этноса, нации, государства и т.д.) «ложным» религиозным верованиям другой (яркий пример- взаимное предание анафеме константинопольского патриарха Михаила Керулария и папского легата кардинала Гумберта в 1054 г. в ходе раскола христианской церкви). Это объясняется тем, что «в любой религии с необходимостью присутствует идея безусловного приоритета (курсив мой. - А.П.) ее вероучения над прочими» . Также может иметь место противопоставление ценностей одной религии неким общечеловеческим ценностям (как правило, светским и либеральным по духу). Религиозный монополизм в сфере «истинного» («Народ, сохранивший веру, а значит, и критерий истины», - Патриарх РПЦ МП Кирилл ) вступает в противоречие с принципами толерантности: плюрализмом, провозглашаемым, к примеру, в Декларации принципов толерантности ЮНЕСКО , и «мировоззренческим релятивизмом» .

Именно религиозный фактор во многом определяет степень закрытости той или иной системы. В начале данного раздела мы упоминали описанную С. А. Красиковым дихотомию «фундаментализм - космополитизм», возникающую в результате детрадиционализации, столкновения культур и конфликта открытости и закрытости - иными словами, конфликта религиозной толерантности и религиозной нетерпимости. Можно говорить, что религиозная толерантность в немалой степени формирует ядро толерантности «гражданской», а отсутствие последней приводит к экстремистским проявлениям, так как экстремизм в данном контексте - «антипод терпимости» (в качестве примера можно привести покушение на датского поэта палестинского происхождения, ко-торыи возлагает на поколение своих родителей ответственность за не-интегрированность его поколения в датское общество ).

С другой стороны, «уже в обществах древности имело место признание «чужих» богов как сакральных существ (вплоть до включения их в собственный пантеон)» . В наши дни, в частности, развивается движение экуменизма (воплощается «идеология всехристианского единства» ), т.е. делается попытка преодоления внутрихристианских конфессиональных расхождений. В российской практике наметилась тенденция к сотрудничеству между разными религиями и конфессиями в социальной сфере по вопросам, требующим общих усилий; действуют Межрелигиозный совет России и Консультативный совет глав протестантских церквей России, работает Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте РФ, т.е. есть понимание необходимости межконфессионального сотрудничества (до определенной, разумеется, степени) и некая готовность его осуществлять. Отдельно отметим надэтничный характер мировых религий (например, христианский принцип «нет ни эллина, ни иудея» или исламское понятие уммы, не предполагающее этнических или национальных границ) - здесь, впрочем, речь идет об «этнической» толерантности, существующей внутри того или иного религиозного сообщества. Кроме того, необходимость толерантного отношения ко всякому человеку вытекает из доктринального положения о том, что все люди сотворены по образу и подобию Бога .

Таким образом, рассуждение о религиозной толерантности изначально полно противоречий. Любое религиозное вероучение (Бхагавадгита, Ветхий Завет, Коран и др.) заявляет о своей истинности, о подлинности своего пути спасения, мессианском предназначении, то есть о своей тотальности. Причастность к абсолютной истине должна пополнять число адептов- терпимости нет места, толерантность немыслима. Однако то же время среди вероучителей и толкователей Откровения появляются те, кто заявляет о необходимости проповеди в силу неразумности человека и всеблагости Абсолюта - божественной благодати, призывает к миру, терпению, учительству, исцелению и т.д. Религиозные учения содержат находящиеся в диалектическом единстве элементы толерантности и интолерантности, разработка которых ведется в конкретном историческом, правовом, интеллектуальном и прочем контексте.

Вернемся, однако, ко второй логической части данного выше определения религиозной толерантности, где ее субъектом выступает неверующий, т.е. человек нерелигиозного сознания. В данном случае главным фактором толерантного отношения становится, на наш взгляд, степень культуры субъекта и его информированность о различных сторонах жизни той или иной религиозной организации и понимание основных принципов их деятельности. Речь может идти об исторической грамотности (например, знание о том, что такое Холокост), о знакомстве с символикой, обрядами и праздниками (например, понимание смысла христианского Великого поста или осведомленность о смысле мусульманского праздника Курбан-байрам), непредвзятая информированность о социальном служении различных конфессий 206 и т.п., а также исключение нарушения законодательства, в том числе Конституции, в частности в сфере свободы совести. Кроме того, нельзя исключать и такой фактор, как государственная политика, - здесь взаимодействуют толерантность как политика {policy) и толерантность как качество общественного сознания. Самоочевидно также и то, что фактором толерантного отношения неверующего к той или иной конфессии - особенно в условиях секулярного общества - является если не уважение и признание представителем конфессии такого выбора неверующего, то хотя бы ненавязывание ему своей позиции, особенно в агрессивной форме и/или на государственном уровне.

• Толерантность религиозная // Смирнов М.Ю. Социология религии: Словарь. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2011. С. 270.
• Паршаков А.С., Сенюткина О.Н., Шиманская О.К. Воспитание толерантности как фактор этноконфессиональной безопасности // Вестник Самарского государственного университета. 2014. № 1 (112). С. 65-70.
• Устав Организации Объединенных Наций. Глава IX: международное экономическое и социальное сотрудничество // Электронный ресурс Интернет: http://www.un.org/ru/documents/charter/chapter9.shtml.
• Всеобщая декларация прав человека// Электронный ресурс Интернет: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/declhr.shtml.
• Международный пакт о гражданских и политических правах // Электронный ресурс Интернет: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/ расфоГзЫтГ
• 8/ Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений // Электронный ресурс Интернет: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/relintol.shtml.
• Конвенция о защите прав человека и основных свобод// Электронный ресурс Интернет: http://base.garant.rU/2540800/#text.

Глава 8. Религиозная толерантность.

8.1. Религия и толерантность. Специфика религиозной толерантности.

В условиях развития таких мировых процессов как глобализация и регионализм, отмечают исследователи, резко усиливается значение религиозного фактора в жизни современного общества. Феномен этот в общем-то не нов. Историки хорошо знают, что резкое возрастание религшиозного фактора в жизни всегда происходит на крутых поворотах истории. И сегодняшний этап в развитии человечества, когда оно вышло на новый уровень своего развития, также ознаменован усилением роли религии в жизни общества. Вот почему столь актуальыми сегодня являются вопросы взаимодействия разных религий, верующих, вопросы религиозной толерантности.

Религиозная толерантность (веротерпимость) проявляется на двух уровнях. Во-первых, это терпимые, толерантные отношения между верующими различных религий и конфессий, религиозными объединениями, основанные на принципе взаимоуважения, взаимного признания прав на существование и деятельность. Во-вторых, это признание государством права на существование различных религий, а не только господствующей.

Религиозная же интолерантность (нетерпимость) – это резко отрицательное, негативное отношение к верующим иной религиозной радиции, иной конфессии, которая может выражаться в ущемлении их прав, в репрессиях, гонениях и преследованиях, а так же в отрицании государством их права на исповедание своей веры и отправление религиозного культа (1).

В связи с анализом специфики религиозной толерантности следует сказать следующее. Термин «толерантность», как уже было сказано, имеет широкий спектр значений. Это же можно сказать и о религиозной толерантности. Согласно Декларации принципов толерантности (1995 г.), толерантность «означает уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способов проявления человеческой индивидкуальности (п. 1.1., ст. 1). Минимальный уровень толерантности, таким образом, - это терпимость, т.е. готовность признать право на существование тех, чьи убеждения и связанные с ними действия не содержат прямого намерения разрушить сами основы терпимости.

Религиозная толерантность во многом отличается от толерантности светской (политической, межкультурной и т.п.). Ценностно-мирвозренческое ядро светской кульуры не является жестко иерархичной структурой, ибо в ее основе лежит принцип плюрализма ценностей и мнений, что ведет к признанию относительности любых идеалов и истин. Это и делает возможным в светской культуре принятие «чужих» ценностей, взглядов и особенностей поведения равноценными «своим» ценностям, взглядам и манере поведения. Светская кльтура потому и определяется как «терпимость к чужим мнеиям, верованиям и формам поведения». Религиозная же толерантность представляет собой нечто иное. Она означает лишь отсутствие высказываний или действий, котрые могли бы быть расценены как уничижительные или оскорбительные для представителей другой религиозной традиции и были бы направлены на ущемление прав и свободы вероисповедания и отправления культа (закрытие храмов, запрет на миссионерскую деятельность и т.д.). Ведь любая религиозная культура, в отличие от культуры светской, есть жестко структурированная система с единым и единственным центром – сакральным, которое в каждой религии понимается по-своему. Поэтому сама по себе религия не может быть толерантной в том смысле, в каком мы говорим о светской культуре, светской толерантности. Религиозная толерантность не может включать в себя в качестве своего обязательного компонента доктринальную терпимость, стремление к сближению вероучений, к признанию их равной ценности. К религиозной нетерпимости поэтому нельзя относить такие формы поведения верующих, которые должны продемонстрировать определенную степень отчуждения по отношению к другой религии, к ее вероучению, ее представителям и обрядам. Именно поэтому и эксклюзивизм (представление верующих о своем вероучении как о единственно верном, исключительном и отказ признавать в качестве такового любое другое религиозное учение) не целесообразно отождествлять с нетерпимостью, хотя он и содержит некоторые основания для ее возможного возникновения. Что касается современной России, то речь нужно вести лишь о взаимоуважительных отношениях между религиозными организациями, о взаимном признании права на существование религиозной деятельности, об отсутствии обращений к к государству с просьбой предоставить преференции и льготы какой-либо религиозной организации (статус «равнее других»), и тем более об отсутствии призывов ограничить деятельность других религиозныз организаций. Следует также подчеркнуть необходимость толерантных отношений между верующими и неверующими. «Допустимы полемика, взаимная критика, но «не сожаления», например, по поводу того, что религия (атеизм) до сих пор существуют». (2).

Религиозная толерантность: исторический и современный аспекты.

С древнейших времен терпимость вовсе не выступала как основная черта религии, а скорее наоборот. Будучи на протяжении длительного времени основой этнической, культурной идентификации племени, народа, нации, интегрируя членов общества в единое целое, религиозные верования и ритуалы в то же самое время противопоставляли их представителям других общностей. По этой причине религия не раз оказывалась причиной межгрупповых конфликтов, например, израильтян с хананеянами, христиан с римлянами, католиков с протестантами и православными, мусульман с индуистами и т.д. Сегодня принято говорить об интегративной функции религии. При этом зачастую забывают и о дезинтегративной функции религии, о ее возможных дисфункциональных, т.е. дезинтегративных последствиях. Забывают о том, что религия всегда играла немаловажную роль в возникновении конфликтов в обществе, забывают о многочисленных религиозных конфликтах и войнах, которых было так много в прошлом. Не было в истории общества ни одной эпохи, и современная не есть исключение, без религиозной розни, нетерпимости, религиозных гонений и конфликтов. Нет в истории ни одной религии, которая обошлась бы без демонстрации своего превосходства и преследований инаковерующих. Список такого рода можно увеличивать до бесконечности, доводя его вплоть до наших дней. Вспомним преследования хананеян (коренные жители Палестины) израильтянами, первых христиан – сперва израильтянами, а затем древними римлянами, протестантов – католиками, а католиков – протестантами, мусульман – христианами, а христиан – мусульманами, анабаптистов – лютеранами, суфиев – правоверными мусульманами, квакеров – пуританами в Англии, буддистов – синтоистами в Японии, староверов и сектантов – в старой России.

Из современной истории можно вспомнить недавние гонения на бахаистов со стороны религиозного эстеблишмента в современном Иране или недавние кровавые преследования христиан в Судане.

Таким образом, исторический и современный материал дает возможность сделать вывод: история религии, как и история общества, любого государства полна примеров нетерпимости и несогласия, конфликтов и вражды, есть история выяснения отношений между религиями «своими» и «чужими». Что же касается случаев религиозной терпимости и согласия, то они являлись в прошлом весьма редкими и эпизодическими. Такие случаи скорее исключение, а не правило в истории религии. Во имя Божие, во имя религиозных ценностей было педпринято больше войн, унесено больше человеческих жизней, чем по любой другой причине. В течение многих столетий религиозная нетерпимость постоянно выступала как основа для возникновения этнических, расовых, политических предрассудков и предубеждений, выступала в качестве повода для политической и социальной дискриминации по отношению к тем, кто придерживался иного вероучения.

Определенную возможность для формирования религиозной нетерпимости создают претензии религий на эксклюзивизм. Это означает, что «каждой религии присущ абсолютный характера понимания истины и мира… Каждая из них претендует на то, чтобы быть единственной истинной и правильной верой, и каждая из них требует, чтобы ее признавали таковой. На протяжении столетий абсолютный характер истины, которой придерживалась каждая религия, предоставлял религиозную санкцию для нетерпимости и дескриминации. Высшие истины и цели, принятые в религиозных традициях, в значительной степени препятствовали терпимости к противоположным взглядам на вероучение и практику» (1).

Как заметил известный социолог Эрнст Трёльч, «все религии родились абсолютными, поскольку они следуют иррациональному побуждению и выражают действительность, которая требует веры, - при этом не только ради признания ее (т.е. действительности), но скорее всего ради признания ее ценностей». Это правило справедливо не только для авраамических религий (иудаисзм, христианство, ислам), но и в отношении религий Востока (буддизма, конфуцианства, даосизма), представители которых всегда хвалились открытостью ко всем остальным религиям в понимании истины. Даже в этих религиях можно обнаружить претензии на исключительность.

Причины и поводы для религиозной нетерпимости всегда отличались разнообразием. Что касается объектов, на которые религиозная нетерпимость направлена, то это обычно следующие: нетерпимость направлена на религию, признаваемую находящейся в конфликте или оппозиции с традиционными обычиями и нравтсвенно-духовными ценностями данного общества; на религию, которую обвиняют в подрыве устоев общества, ибо ее учение угрожает тому или иному политическому авторитету или политической линии (отказ христиан признать римского императора богом); на религию, которая признается чуждой для культурной среды, на почве которой она развивается; наконец, на ту религию, которая отождествляется с иностранным государством (2).

Эксклюзивизм каждой религии, ее претензии на абсолютное и универсальное значение всего своего вероучения в прошлом часто служили религиозным основанием для нетерпимости к другим религиям: ведь каждая требовала, чтобы ее признали истинной, единственно верной и другие. Добиваясь этого, религии часто использовали различные средства, в том числе и насилие. Таким образом, претензии религий на абсолютный характер своего вероучения предоставляли религиозную санкцию для практики дискриминации других религий. Религизная нетерпимость и рознь вытекали как следствие из неспособности одного религиозного сообщества понять и признать право другого на истину, на обладание ею, наконец, просто на существование. Такое непонимание приводило сначала к вражде, а затем – к репрессиям, гонениям и, наконец, к религиозным войнам, в которых в кровавой битве сталкивались приверженцы разных религий, как это произошло во время печально известных крестовх походов в эпоху Средневековья.

Очень часто религиозная идентичность нации порождала политическую нетерпимость, ибо выражать несогласие с господствующей в государстве религией означало риск быть обвиненным в преступлении против государства. Так, нетерпимость Древнего Израиля к чужим религиозным культам была вызвана тем, что израильтяне в последних видели опасность для своей религиозной идентичности и единства Израиля. В Древней Греции иметь атеистические взгляды и проповедовать их считалось уголовным преступлением, т.к. они отрицали государственных богов, а значит, проявляли политическую неблагонадежность. Атеисты в Древней Греции подвергались преследованиям, над ними устраивали судебные процессы.

Такое положение сохранялось до тех пор, пока религия была основой идентичности государства, являлось выражением патриотизма и национального сознания. Проникновение чужих религий рассматривалось как угроза национальному единству, целостности государства. Защита единства государства считалась чрезвычайно важной задачей не только в эпоху Древнего мира, но практически на протяжении всей истории человечества. В силу того, что в древности, да и в эпоху Средневековья политическая власть носила сакральный характер, то естественно, что выражение неверия в бога или богов, богохульство, вера в чужих богов считалась государственным преступлением. Так как религия в течение долгого времени была важнейшим социальным институтом, обеспечивающим государственное и национальное согласие и единство, то всякое инаковерие считалось опасным, ибо угрожало самому единству общества и государства. История человечества, таким образом, такова, что понимание народами необходимости толерантного отношения к иным религиям и их последователям, признание права на свободу совести пришло очень и очень поздно. Ситуация стала меняться, по крайней мере, в Западной Европе, лишь в эпоху Нового времени, когда благодаря усилиям передовых мыслителей (Дж. Локк, Д. Юм, и. кант и др.) были разработаны принципы идеологического плюрализма, а политики и простые смертные устали от кровопролитных, затяжных религиозных войн на территоии европейских государств, опустошавших землю, несущих бедствия населению. В результате и власть, и философы пришли к единому мнению, что есть вопросы, в решении которых никто не может, в силу ограниченности способностей человеческого разума, претендовать на роль судьи, владеющего абсолютной истиной. К числу таких вопросв были отнесены и вопросы вероисповедания, религиозных убеждений, мировоззрений в целом.

Следует при этом отметить, что требования религиозной терпимости и, шире, свободы совести обычно исходили от преследуемых и лишенных гражданских прав религиозных меньшинств, а не от официального религиозного истеблишмента. Следует иметь в виду и тот факт, что самые главные и решающие шаги к признанию прав человека на свободу вероисповедания были предприняты не религиозными лидерами, не церковными соборами, а законодательными собраниями, парламентами, судами, конституциями. Церкви же шли к признанию религиозной толерантности мучительно долго. Еще в 1832 г. Папа Григорий XVI в своей энциклике «Mirari vos» обличал свободу совести как «вздор» («deliramentum»). Лишь в 20 столетии среди основных церквей и религий утвердилось единодушие в вопросе о допустимости религиозной толерантности. В 1965 г. Второй Ватиканский собор принял «Декларацию о религиозной свободе», в которой говорилось, в частности, следущее: «Для развития международных отношений между людьми разных культур и религий и для установления и укрепления мирных отношений и согласия в человеческом содружестве необходимо, чтобы во всем мире религиозная свобода была обеспечена эффективными законодательными мерами и чтобы соблюдался высший долг и право человека свободновести религиозную жизнь в обществе. Папа Иоанн Павел Второй в течение более чем 25-ти лет постоянно бращался к вопросу о толерантности вообще, религиозной, в частности. Всемирный Совет Церквей на своей первой ассамблее в Амстердаме более 50 лет тому назад провозгласил, что «свобода религии является существенным элементом правильного международного правопорядка… Поэтому христиане рассматривают вопрос о свободе религии как международную пробему. Они озабочены тем, чтобы свобода религии была обеспечены повсеместно. Выступая за эту свободу, они не просят о том, чтобы христианам была предоставлена какая-либо привилегия, в которой другим было бы отказано». Тогда же Всемирный Совет Церквей принял «Декларацию о религиозной свободе». Она определила четыре основных права в области религиозной толерантности, которые должны были быть признаны всеми церквами и соблюдаться в отношении всех людей без различия по признаку расы, цвета, пола, языка или религии». Вот эти права, или принципы:

«всякий человек имеет право определять собственную религию и вероисповедание»;

«всякий человек имеет право выражать свои верования в рамках социальной или политической общности»;

«всякий человек имеет право вступать в союз с другими и вместе с ними учреждать организацию для религиозных целей»;

«всякая религиозная организация, создаваемая или поддерживаемая а соответствии с правами личности, имеет право определять свою политику и практику для достижения избранных целей».

Напомним, что Всеобщая декларация прав человека была принята Организацией Объединенных Наций позже. Последующие Ассамблеи Всемирного Совета Церквей, в работе которых участвовали протестантские и православные церкви, подтвердили Амстердамскую декларацию и еще раз выразили обязательсва Совета в отношении защиты религиозных прав человека.

Принципы религиозной толерантности, веротерпимости были утверждены и в международном законодательстве, легли в основу целого ряда международных документов и актов. В 1948 г. Организация Объединенных Наций приняла Всеобщую Декларацию прав человека. Ее восемнадцатая статья содержит следующее положение: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов». В марте 1961 г. Комиссия по правам человекаприняла Декларацию о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений. Однако положения этого документа имели столь революционный характер, что потребовалось 20 лет переговоров для того, чтобы эта Декларация была принята Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций. Приняв в 1981 г. Декларацию о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений, Организация Объединенных Наций пошла столь далеко, что указала на то, что дискриминация по религиозным мотивам должна рассматриваться не только как «оскорбление» человеческого достоинства, но и как «отвержение принципа Хартии Организаци Объединенных Наций и как нарушение других свобод, гарантированных Всеобщей Декларацией прав человека». Там же указывалось и на то, что признание религиозных прав человека в качестве краеугольного камня всех прав человеа вообще (гражданские, экономические, социальные) имеет решающее значение для создания подлинно демократического общества, в котором как индивидуальные, так и общественные права пользовались бы уважением и были бы гарантированы. Подобные принципы в отношении религиозной толерантности и прав человека на свободу религиозного выбора зафиксированы во многих других международных документах: «Международный Пакт о гражданских и политических правах» (ст. 18), подписанный 109 государствами, «Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод» (ст. 9), подписанная 44 странами; Американская Кнвенция о правах человека (ст. 12), подписанная 23 странами, Документы Конференции по безопасности и Сотрудничеству в Европе, которые являются обязательными для всех 55 стран-участниц и т.д.

Конечно, были и возражения против такого подхода к веротерпимости. Некоторые противники указанных выше документов говорили, что в этих документах веротерпимость выступает как нечто не имеющее границ и прделов, что она дозволяет все и вся. Вновь поднимали вопрос: означает это, что мы должны быть терпимы ко всем и ко всему? Возможен ли на каком-то этапе конец, предел терпению? Ответ был дан следующий, и он предполагается в международном законодательстве о религиозном культе. Веротерпимость, как и терпимость в целом, имеет, естсственно, границы, имеет предел. И эти границы очерчивают международные акты и документы. Комитет ООН по правам человека интерпретировал статью 18 Международного Пакта о гражданских и политических правах, разъясняя значение фразы «право на свободу мысли, совести и религии» следующим образом» «Статья восемнадцатая, пункт третий (Международного Пакта о гражданских и политических правах) разрешает ограничения свободы религии или вероисповедания только в тех случаях, если

таковые ограничения установлены законом, и

необходимы для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц…

Ограничения могут быть применены тоько в тех целях, для которых они установлены, и должны иметь прямое отношение и быть пропорциональными установленной цели. Ограничения не могут быть установлены с целью дискриминации». Европейский Суд по правам человека также признал вышеуказанные стандарты в отношении веротерпимости и ее ограничений.

Приверженность многих стран принципам религиозной толерантности подверглась испытанию на прочность спустя несколько часов после терактов 11 сентября 2001 г. Появилась реальная возможность того, что после событий 11 сентября возникнет опасность полного недоверия между религиями и подозрительнось государственных структур по отношению к религиозному инаковерию и религиозным меньшинствам. Однако этого не случилось. Реакция американских властей на случившееся помимо всего прочего включала действия, направленные против того, чтобы в США развернулась компания против мусульман. На самом высшем уровне было заявлено, что реакция американцев должна полностью исключить возможность отождествления исламских террористов с мусульманами. Президент США пригласил мусульманских лидеров на встречу в Белый Мусульмане были постоянными участниками официальных религиозных встреч или панихид по жертвам террористических актов. Исламские лидеры в США, в других странах также осудили действия религиозных террористов, подчеркивая, что ислам – это религия мира, любви и терпимости. На одной из международных конференций исламских юристов прозвучало следующее утверждение: «Ислам был первой религией, которая признала существование основных прав человека, и практически четырнадцать веков тому назад эта религия ввела определенные гарантии защиты, которые впоследствии стали частью международных документво по правам человека». На этой же конференции исламские правоведы заявили, что особое уважение ислама к правам человека исходит из принципа, согласно которому человеческие права и свободы не являются частью природного состояния человека, а дарованы человечеству самим Богом». Другие выступавшие утверждали, что человеческая личность является основной ценностью в исламе, т.к. представляет собой человечество вообще, подтверждая сказанное в Коране: «Кто убивает душу не за душу и не за преступление, тот подобен убийце всего человечества». В Каирской «Декларации прав человека» говорится: «Запрещается испоьзование любых методов принуждения для обращения кого-либо в свою веру или навязывание атеистических убеждений». Там же говорится и о том, что мусульмане должны уважать религиозные убеждения других и стремиться к тому, «чтобы жить в мире с ними на основе заключенного договора, как это было во времена раннего Халифата».

Сказанное выше свидетельствует о том, что принципы религиозной толерантности, свободы совести стали поистине универсальными.

Религиозная толерантность бывает нескольких видов, в зависимости от объекта (в данном случае, человеческое общество), в отношении которого она проявляется.

Первая – толерантность в отношении к иноверцам (христианин-мусульманин, мусульманин-буддист, христианин-буддист и т.д.),

Вторая – толерантность в отношении к представителям других конфессий (католик-протестант, протестант-адепт православной церкви (в христианстве), суннит-шиит (в исламе) и т.д.),

Третья – толерантность к сектантским движениям (а также толерантность сектантских движений друг к другу),

И наконец, толерантность между верующими в Бога и неверующими (верующий-атеист).

I.5 Механизмы обеспечения религиозной терпимости

1.Атеизм , хоть и предполагает нетерпимость ко всем религиозным течениям и конфессиям, в то же время предполагает взаимную толерантность между адептами различных религии и конфессий, основанную на принципе отрицания религии вообще. Результаты проведенных в 2001г. в России социологических исследований показали, что, хоть и с небольшим преимуществом, но, тем не менее, не верующие в Бога настроены к иноверующим с большей толерантностью и более открыты в плане контактов, нежели верующие.

Увеличение терпимости в условиях атеизма можно увидеть также на примере армянских реалий. До утверждения советского строя между адептами Армянской Апостольской церкви и армянами-католиками существовал огромный психологический барьер. Они были изолированы друг от друга, и общение между ними было весьма ограниченным. Царила атмосфера взаимной нетерпимости. Однако в советские годы этот психологический барьер почти полностью стерся, и между армянами-католиками и адептами ААЦ наладились нормальные, не скованные конфессиональными различиями отношения. В этом, пожалуй, существенную роль сыграла проводимая в советский период на государственном уровне политика атеизма, стершая психологический барьер между двумя конфессиональными пластами Армянства.

Таким образом, несмотря на все негативные аспекты, царящая в советский период атмосфера атеизма сыграла положительную роль с точки зрения национальной консолидации Армянства, стерев психологический барьер во взаимных восприятиях армян-католиков и адептов ААЦ. Не исключено, что проводимая в советский период на государственном уровне политика атеизма имела четкую политическую цель. Она была направлена на стирание психологического барьера между различными религиозно-конфессиональными пластами советского гетерогенного (полиэтнического, полирелигиозного, поликультурного) общества, обусловленного религиозно-конфессиональными различиями.

2. Роль секуляризации как фактора, способствующего повышению уровня религиозной толерантности, ярко выражена в современных западных обществах. Здесь несравнимо меньше вражды и столкновений, происходящих на почве религиозных различий. Это, по всей видимости, обусловлено не только демократической культурой, но и секуляризированностью общества, отодвинувшей на второй план религиозно-конфессиональные вопросы и отдающей приоритетное значение отношениям и сферам деятельности светского характера. В этом контексте между людьми с различными религиозно-конфессиональными взглядами и ценностями стерты существовавшие некогда психологические барьеры. Четкое отделение государства от церкви, взаимное невмешательство в дела друг друга, становление гражданского общества, нацеленные на решение общих проблем совместные усилия в светских обществах отодвинули на второй план религиозно-конфессиональные различия между отдельными людьми и группами.

Позитивные механизмы нацелены на внедрение и обеспечение в обществах религиозной толерантности путем взаимного познания различных религиозно-конфессиональных групп, взаимовосприятия и взаимоуважения систем ценностей. В этом контексте важное значение имеет подчеркивание общностей между различными религиозно-конфессиональными группами структурами, формирующими общественное сознание и культуру (школа, СМИ и пр.), что становится основой не только для религиозной толерантности, но и для общественной солидарности и консолидации. Подчеркивание общностей имеет место в религиозной, национальной и государственно-гражданской плоскостях.

1. В религиозной плоскости подчеркивание общностей предполагает несколько аспектов: Важно подчеркнуть, что:

Все религии (христианство, ислам, буддизм и т.д.) имеют идеологические и системно-ценностные общности. Что касается различий, то они являются хорошими предпосылками для взаимодополнения религий. Следовательно, различие религий создает серьезные предпосылки для взаимодополнения и обогащения различных религиозно-конфессиональных групп общества в иделогическо-системно-ценностном плане. Наконец, различия не предполагают в обязательном порядке несовместимость. Различия и несовместимость – абсолютно разные явления и понятия. А различные религии и конфессии могут быть вполне совместимыми, сосуществовать мирно и эффективно.

Идеи религиозной толерантности положены также в учениях религий и конфессий. Несмотря на то, что монополию на истину каждая религия приписывает себе, в то же время содержит также элементы толерантности и уважения к идеологической системе и системе ценностей других. В этом плане, хотя «любая религиозная традиция претендует на свою исключительность и превосходство (или, по крайней мере, предполагает их)», тем не менее, «потенциал толерантности содержится во всех известных религиозных системах человечества».

2. В национальной плоскости подчеркивание общностей различных религиозно-конфессиональных пластов акцентирует не религиозно-конфессиональную, а этническую принадлежность. В этом случае подчеркивается, что «...конфессиональное многообразие не уничтожает национальное единство. Единство нужно искать в гармонии тех составляющих, основным мотивом которых должен быть национализм в своем высоком смысле этого слова»9. Такой подход означает, что представители одной и той же нации, будь то христианин или мусульманин, православный, католик или протестант, верующий или атеист, не перестают быть сынами одного и того же народа. Таким образом, при акцентировании национальной общности различных религиозно-конфессиональных пластов у них укрепляется сознание принадлежности к одной и той же этнической общности, что является серьезной основой для религиозной толерантности и национально-общественной солидарности и консолидации.

3. В государственно-гражданской плоскости подчеркивание общностей между различными религиозно-конфессиональными группами выдвигается на первый план в тех случаях, когда эти группы в то же время принадлежат к разным нациям. То есть, в этом случае подчеркивание общностей в этнической плоскости не действует. Вместо этого подчеркивается гражданство и принадлежность к одному и тому же обществу. Различным религиозно-конфессиональных группам внушается идея о том, что они стоят перед одними и теми же проблемами и вызовами (социальными, экономическими, экологическими, политическими и пр.), имеют общие интересы и требования и, следовательно, общие задачи, что является не менее важной предпосылкой для обеспечения общественной солидарности и пресечения раздоров и бедствий в обществах на религиозно-конфессиональной почве.

Религия испокон веков была и остается фактором, объединяющим или раскалывающим общества. Религиозная нетерпимость даже в современных обществах становилась причиной братоубийственных войн и бедствий. Неприятие и нетерпимость к религиозным чувствам и ценностям иноверцев приводили к кровопролитным войнам, расколу государств и наций.

В то же время религиозная нетерпимость внутри обществ является серьезным ресурсом в руках враждующих государств с точки зрения внесения раскола в эти страны и общества. Именно поэтому издавна осуществляются всевозможные миссионерские миссии, преследующие, помимо религиозных (пропаганда и распространение собственной религии и ценностей), замаскированные политические цели. В качестве примера можно привести широко разворачиваемое на Ближнем Востоке (в Иране, Турции, других странах) протестантское миссионерство. Говоря о западной миссионерской деятельности в Иране, С.Кривошеев отмечает: «...Одним из важнейших факторов в сетевой войне, с помощью которого открыто или опосредованно можно влиять на социальную и политическую ситуацию в любой стране, является религиозный фактор, и плох тот стратег, который не разыгрывает религиозную карту» . На «подрыв» общества изнутри направлено также внедрение и распространение всевозможных сектантских движений, чего не избежали также постсоветские страны, в том числе Армения.

Все это предполагает, что вопрос религиозной толерантности крайне важен для обеспечения безопасности современных обществ. Религиозная толерантность является основой обеспечения внутренней стабильности и интеграции обществ, удерживающей их от потрясений, пресекающей раскол наций и государств и, наконец, нейтрализующей политические цели внешнего религиозного воздействия (миссионерство, внедрение и распространение сектантских движений). В условиях отсутствия религиозной терпимости религиозно-конфессиональное многообразие общества может привести к расколу и обессилению его изнутри, спровоцировать кровопролитные войны.

Сущность религиозной толерантности

Религиозную толерантность можно сформулировать следующим образом: «это толерантное отношение адептов одной религиозно-конфессиональной общности к адептам других религиозно-конфессиональных общностей. Каждый следует своим религиозным убеждениям и признает аналогичное право других» . Тем не менее, религиозная толерантность - явление многоаспектное и содержательное. Поэтому не случайно, что это понятие имеет различные интерпретации и восприятия. Не углубляясь в них, отметим лишь, что их можно разделить на два основных вида - позитивный и негативный.

• В позитивном восприятии религиозная толерантность предполагает знание, приятие и уважение религиозно-конфессиональных ценностей и идей иноверцев.
• В негативном восприятии религиозная толерантность предполагает безразличие к религиозно-конфессиональным взглядам и системе ценностей других, в результате чего обеспечивается отсутствие вражды и столкновений на религиозной почве.

В обоих случаях, независимо от того, на чем основана религиозная толерантность в отношении иноверцев - на уважении или безразличии, она обеспечивает общественную стабильность и сосуществование различных религиозно-конфессиональных групп. Тем не менее, из двух вышеотмеченных видов религиозной терпимости предпочтителен первый - приятие и уважение религиозно-конфессиональных ценностей других, поскольку безразличие, зачастую обусловленное незнанием, рано или поздно может привести к проявлениям нетерпимости. Не случайно, что Г.Шлимова, говоря об обеспечении общественной консолидации в Казахстане, стране, отличающейся этническим и религиозным многообразием, подчеркивает важность в этом деле роли просветительской работы, которая должна быть направлена на повышение уровня взаимного познания различных религиозно-конфессиональных групп . Действительно, зачастую причиной нетерпимости становится незнание. Не зная ценностей и идей других, человек может относиться к ним с пренебрежением и безразличием, что может привести к нетерпимости. Тогда как знание ценностей и взглядов других создает ощутимую положительную настроенность по отношению к ним.

Проявления религиозной терпимости

Религиозная толерантность бывает нескольких видов, в зависимости от объекта (в данном случае, человеческое общество), в отношении которого она проявляется.

1. Первая - толерантность в отношении к иноверцам (христианин-мусульманин, мусульманин-буддист, христианин-буддист и т.д.),
2. Вторая - толерантность в отношении к представителям других конфессий (католик-протестант, протестант-адепт православной церкви (в христианстве), суннит-шиит (в исламе) и т.д.),
3. Третья - толерантность к сектантским движениям (а также толерантность сектантских движений друг к другу),
4. И наконец, толерантность между верующими в Бога и неверующими (верующий-атеист).

Механизмы обеспечения религиозной терпимости

Механизмы обеспечения религиозной терпимости, в зависимости от двух вышеупомянутых подходов к восприятию ее содержания (негативный и позитивный), также можно разделить на две группы:

• Негативные механизмы, предполагающие безразличие к религиозно-конфессиональным идеям и системе ценностей иноверцев.
• Позитивные механизмы, предполагающие знание, приятие и уважение религиозно-конфессиональных идей и системы ценностей иноверцев.

Из негативных механизмов можно выделить в основном два - атеизм и секуляризацию.

1. Атеизм, хоть и предполагает нетерпимость ко всем религиозным течениям и конфессиям , в то же время предполагает взаимную толерантность между адептами различных религии и конфессий, основанную на принципе отрицания религии вообще. Результаты проведенных в 2001г. в России социологических исследований показали, что, хоть и с небольшим преимуществом, но, тем не менее, не верующие в Бога настроены к иноверующим с большей толерантностью и более открыты в плане контактов, нежели верующие .

Увеличение терпимости в условиях атеизма можно увидеть также на примере армянских реалий. До утверждения советского строя между адептами Армянской Апостольской церкви и армянами-католиками существовал огромный психологический барьер. Они были изолированы друг от друга, и общение между ними было весьма ограниченным. Царила атмосфера взаимной нетерпимости. Однако в советские годы этот психологический барьер почти полностью стерся, и между армянами-католиками и адептами ААЦ наладились нормальные, не скованные конфессиональными различиями отношения. В этом, пожалуй, существенную роль сыграла проводимая в советский период на государственном уровне политика атеизма, стершая психологический барьер между двумя конфессиональными пластами Армянства.

Таким образом, несмотря на все негативные аспекты, царящая в советский период атмосфера атеизма сыграла положительную роль с точки зрения национальной консолидации Армянства, стерев психологический барьер во взаимных восприятиях армян-католиков и адептов ААЦ. Не исключено, что проводимая в советский период на государственном уровне политика атеизма имела четкую политическую цель. Она была направлена на стирание психологического барьера между различными религиозно-конфессиональными пластами советского гетерогенного (полиэтнического, полирелигиозного, поликультурного) общества, обусловленного религиозно-конфессиональными различиями.

2. Роль секуляризации как фактора, способствующего повышению уровня религиозной толерантности, ярко выражена в современных западных обществах. Здесь несравнимо меньше вражды и столкновений, происходящих на почве религиозных различий. Это, по всей видимости, обусловлено не только демократической культурой, но и секуляризированностью общества, отодвинувшей на второй план религиозно-конфессиональные вопросы и отдающей приоритетное значение отношениям и сферам деятельности светского характера. В этом контексте между людьми с различными религиозно-конфессиональными взглядами и ценностями стерты существовавшие некогда психологические барьеры. Четкое отделение государства от церкви, взаимное невмешательство в дела друг друга, становление гражданского общества, нацеленные на решение общих проблем совместные усилия в светских обществах отодвинули на второй план религиозно-конфессиональные различия между отдельными людьми и группами.

Позитивные механизмы нацелены на внедрение и обеспечение в обществах религиозной толерантности путем взаимного познания различных религиозно-конфессиональных групп, взаимовосприятия и взаимоуважения систем ценностей. В этом контексте важное значение имеет подчеркивание общностей между различными религиозно-конфессиональными группами структурами, формирующими общественное сознание и культуру (школа, СМИ и пр.), что становится основой не только для религиозной толерантности, но и для общественной солидарности и консолидации. Подчеркивание общностей имеет место в религиозной, национальной и государственно-гражданской плоскостях.

1. В религиозной плоскости подчеркивание общностей предполагает несколько аспектов: Важно подчеркнуть, что:

2. В национальной плоскости подчеркивание общностей различных религиозно-конфессиональных пластов акцентирует не религиозно-конфессиональную, а этническую принадлежность. В этом случае подчеркивается, что «...конфессиональное многообразие не уничтожает национальное единство. Единство нужно искать в гармонии тех составляющих, основным мотивом которых должен быть национализм в своем высоком смысле этого слова» . Такой подход означает, что представители одной и той же нации, будь то христианин или мусульманин, православный, католик или протестант, верующий или атеист, не перестают быть сынами одного и того же народа. Таким образом, при акцентировании национальной общности различных религиозно-конфессиональных пластов у них укрепляется сознание принадлежности к одной и той же этнической общности, что является серьезной основой для религиозной толерантности и национально-общественной солидарности и консолидации.

3. В государственно-гражданской плоскости подчеркивание общностей между различными религиозно-конфессиональными группами выдвигается на первый план в тех случаях, когда эти группы в то же время принадлежат к разным нациям. То есть, в этом случае подчеркивание общностей в этнической плоскости не действует. Вместо этого подчеркивается гражданство и принадлежность к одному и тому же обществу. Различным религиозно-конфессиональных группам внушается идея о том, что они стоят перед одними и теми же проблемами и вызовами (социальными, экономическими, экологическими, политическими и пр.), имеют общие интересы и требования и, следовательно, общие задачи, что является не менее важной предпосылкой для обеспечения общественной солидарности и пресечения раздоров и бедствий в обществах на религиозно-конфессиональной почве.