Кухарка женится. Антон чехов - кухарка женится Кухарка женится читать

В этой аудиокниге представлены несколько коротких рассказов А.П.Чехова в интересной озвучке Доктора Алешина.

Рассказы:
«Скрипка Ротшильда»
«Кухарка женится»
«Хористка»
«Дамы»
«Толстый и тонкий»
«Невеста»

Подробнее

В рассказе «Кухарка женится» говорится о переживаниях семилетнего мальчика, который не может понять, зачем кухарке Пелагее понадобилось «жениться», да еще избрать для этой цели такого малоприятного типа, как извозчик…Забавный и бесхитростный сюжет, но размышления маленького мальчика овеяны какой-то недетской печалью: «жила Пелагея на воле, как хотела, не отдавая никому отчета, и вдруг ни с того, ни с сего, явился какой-то чужой, который откуда-то получил право на ее поведение и собственность».

Рассказ «Скрипка Ротшильда». Гробовщик Яков Иванов по прозвищу Бронза – человек по характеру тяжелый, мрачный и неуживчивый. Уже с первых слов рассказа становится ясно: вся жизнь Якова наполнена мучительными раздумьями о жалких доходах и огромных убытках. Даже обычные человеческие представления о жизни и смерти в сознании Якова повернуты под этим углом. В начале рассказа он испытывает досаду от того, что люди в городе умирают редко, а после смерти жены приходит к трагическому, потрясшему его самого выводу: «От жизни человеку – убыток, а от смерти – польза». При этом Яков одарен талантом – он не просто хорошо играет на скрипке, он чувствует скрипку как единственное на свете близкое существо…

«Хористка». Жена Николая Петровича Колпакова, обвиненного в растрате, уверена, что ее муж тратил казенные деньги на хористку Пашу. Она приходит к девушке домой и набрасывается на нее с оскорблениями и требованиями вернуть деньги. Паша, которая на самом деле не получала подарков от мужа Колпаковой, тем не менее, отдает ей все свои ценные вещи, чтобы поскорее прекратить этот кошмар. Дама презрительно принимает вещи и удаляется. После чего Колпаков, во время всей сцены скрывавшийся в квартире Паши, бросая оскорбления в адрес девушки, весьма театрально устремляется вслед за «порядочной, гордой, чистой» женой.

«Дамы». Федор Петрович, директор народных училищ, попал в сложную ситуацию. Он обещал отдать место письмоводителя оставшемуся без работы учителю Временскому, но на эту должность претендует некий молодой человек по фамилии Ползухин. Федор Петрович всей душой рад бы поступить по справедливости, выполнив обещание, данное Временскому. Однако кандидатуру Ползухина настойчиво рекомендуют влиятельные городские дамы, и директор вынужден сдаться.

Рассказ «Толстый и тонкий» представляет собой небольшую зарисовку встречи двух друзей детства. Первоначальная радость встречи моментально испаряется, а веселые воспоминания о детских шалостях оборачиваются неловкостью, когда выясняется, что один из них занимает гораздо более высокое общественное положение, чем другой даже мог себе представить. Узнав об этом, мелкий чиновник испытывает трепет перед высоким статусом бывшего приятеля. Это преклонение у него в крови, он демонстрирует полную неспособность преодолеть его.

«Невеста». Надя Шумина – романтичная девушка из хорошей семьи. Вот-вот должна исполниться мечта Нади – она выходит замуж, и ее жених Андрей красив, образован и влюблен в Надю. Все было бы прекрасно, если бы не Саша, этот бедный художник из Петербурга, который из года в год, приезжая на лето, твердит одно и то же: что Надина семья ведет бесполезную и пустую жизнь, что надо уехать, надо учиться… Его слова достигают цели именно тогда, когда уже назначен день свадьбы Нади и Андрея. Девушка наконец осознает, что жить так, как предписывает общество, как жили мать и бабушка, невозможно, и решается на побег из дома. Но вырваться из замкнутого круга оказывается не так просто.

1. Проблематика семейных отношений у А. П. Чехова.
2. Пошлость и чудовищность брака Пелагеи.
3. Побег Нади в Москву как спасение от обыденности.
4. Распоряжаться жизнью другого человека нельзя.

...И вдруг, ни с того ни с сего, явился какой-то чужой, который откуда-то получил право на ее поведение и собственность!
А. П. Чехов

А. П. Чехов как художник тонко чувствующий и понимающий человеческую душу, нередко обращается в своем творчестве к различным проблемам семейного характера. Писатель понимает, что и в частной сфере человеческой жизни встречаются мещанство и пошлость, причем как в низших слоях общества, так и среди других сословий. Он рассматривал и взаимоотношения мужа и жены, и чувства людей, еще только собирающихся вступить в брак.

В двух рассматриваемых произведениях — «Невеста» и «Кухарка женится» — А. П. Чехов наглядно доказал, что брак не всегда несет счастье, гармонию и свободу женщине. Союз с нелюбимым мужчиной может обернуться для нее настоящим рабством.

В 1885году был написан рассказ «Кухарка женится». В нем говорится о том, как пошла и жестока была существовавшая тогда барская привычка выдавать замуж и женить людей из прислуги. Всю чудовищность и нелепость такого поступка видит и семилетний Гриша, с интересом наблюдающий за тем, как мама и нянька выдают кухарку Пелагею замуж за некрасивого извозчика против ее воли. Здесь Чехов показывает ситуацию глазами мальчика. Оказывается, ребенок ясно видит и понимает то, чего не могут или не хотят замечать взрослые: «...Не понимаю, зачем это жениться? Мамаша женилась на папаше, кузина Верочка — на Павле Андреиче. Но на папе и Павле Андреиче, так и быть уж, можно жениться: у них есть золотые цепочки, хорошие костюмы, у них всегда сапоги вычищенные; но жениться на этом страшном извозчике с красным носом, в валенках... фи! И почему это няньке хочется, чтоб бедная Пелагея женилась?» Мыслит он, конечно, руководствуясь своими, детскими, немного наивными, но довольно свежими, справедливыми и чистыми понятиями. Мальчик Гриша, как никто другой в господской семье, наблюдателен и способен к сочувствию, сопереживанию безвольному человеку, которого заставляют делать то, к чему у него душа не лежит. Познающий мир ребенок замечает все видимые ему оттенки настроения Пелагеи. Он четко ощущает, что самой кухарке неприятен ни навязанный ей чужой волей жених, ни сама затея замужества. Но высказаться несчастной девушке не дают, излить душу ей некому. Пелагея оказалась в замкнутом кругу. Только безмолвный, по малолетству лишенный права голоса барский сын Гриша тайно сочувствует Пелагее: «Бедная, бедная! — думал Гриша, прислушиваясь к рыданиям кухарки. — Куда ее повели? Отчего папа и мама не заступятся?.. Бедная, плачет теперь где-нибудь в потемках! А извозчик на нее: цыц! цыц!.. Грише стало горько. Ему страстно, до слез захотелось приласкать эту, как он думал, жертву человеческого насилия...». Правда, отец семилетнего Григория пытался за столом, поглощая пересоленную кухаркой пищу, сделать жене замечание: «Что у тебя за охота всех женить да замуж выдавать! Какое тебе дело! Пусть сами женятся, как хотят». Но решительных шагов барин не принимает, и Пелагею все равно выдают замуж за немилого, который теперь получил право распоряжаться жизнью молодой кухарки. А семилетний Гриша ничем не может ей помочь, только угостить большим яблоком.

Больше повезло Наде Шуминой, главной героине другого рассказа — «Невеста», написанного А. П. Чеховым в 1903 году. В отличие от вышеупомянутой кухарки Пелагеи у нее есть право вслух возразить: «...Я жить хочу! Жить!.. Дайте же мне свободу! Я еще молода, я жить хочу, а вы из меня старуху сделали!..». Двадцатитрехлетняя девушка-дворянка, семь лет мечтавшая о замужестве и наконец-то уже ставшая невестой Андрея Андреича, сына соборного протоиерея, вдруг печально замечает, что дальнейшая жизнь будет идти монотонно, вяло, однообразно. Молодой гость ее бабушки Александр Тимофеевич открывает Наде глаза, показывает ей более интересный и полезный жизненный путь: поехать учиться. У него есть для этого достаточно убедительные доводы: «Только просвещенные и святые люди интересны, только они и нужны. Ведь чем больше будет таких людей, тем скорее настанет царствие божие на земле... Надо вдуматься, надо понять, как нечиста, как безнравственна эта ваша праздная жизнь. Поймите же, ведь если, например, вы, и ваша мать, и ваша бабулька ничего не делаете, то, значит, за вас работает кто-то другой, вы заедаете чью-то чужую жизнь, а разве это чисто, не грязно?» Еще одним толчком для побега Нади послужил пример брака ее родителей: ведь ее мама была, по сути, несчастной женщиной, потому что не любила своего покойного супруга и теперь во всем зависела от своей свекрови, бабули. Со временем и сама Надя обнаруживает, что совсем не любит своего глупого жениха, он ей противен, она не хочет повторять судьбу Нины Ивановны. Особенно ее опечалили и возмутили пошлые мамины слова о «постоянном обмене веществ в природе». Душа девушки бунтует, она хочет свободы, счастья, чего-то нового и полезного для себя и, может быть, для общества. Поэтому неудивительна ее мысль о побеге из родного дома почти что накануне свадьбы: «...Едва она только вот подумала о том, не поехать ли ей учиться, как все сердце, всю грудь обдало холодком, залило чувством радости, восторга». И Надя позволяет себе изменить свою жизнь вопреки желанию мамы и бабушки, которым остается только простить ее и смирится с осознанным взрослым выбором девушки. Потом им, правда, придется бояться выходить на улицу, чтобы не встретить случайно отца Андрея с несостоявшимся Надиным женихом. Но сама Надя, на следующий год приехав в родной город, не боится ходить по нему. Она — свободный человек.

В этих рассказах А. П. Чехов показывает читателю судьбу женщин, которых насильно хотят выдать замуж не по любви, а потому что «так надо». Я считаю, что в обоих случаях ситуации пошлы, так как у человека есть право самому искать свое счастье и выйти замуж по своему желанию. Мнения Пелагеи, кроме маленького Гриши, никто не учитывает, у Нади же есть счастливая возможность вырваться из тоскливой обыденности. Она довольна и счастлива, потому что «...и все это уже не пугало, не тяготило, а было наивно, мелко и уходило все назад и назад. А когда сели в вагон и поезд тронулся, то все это прошлое, такое большое и серьезное, сжалось в комочек, и разворачивалось громадное, широкое будущее, которое до сих пор было так мало заметно».

Гриша, маленький, семилетний карапузик, стоял около кухонной двери, подслушивал и заглядывал в замочную скважину. В кухне происходило нечто, по его мнению, необыкновенное, доселе невиданное. За кухонным столом, на котором обыкновенно рубят мясо и крошат лук, сидел большой, плотный мужик в извозчичьем кафтане, рыжий, бородатый, с большой каплей пота на носу. Он держал на пяти пальцах правой руки блюдечко и пил чай, причем так громко кусал сахар, что Гришину спину подирал мороз. Против него на грязном табурете сидела старуха нянька Аксинья Степановна и тоже пила чай. Лицо у няньки было серьезно и в то же время сияло каким-то торжеством. Кухарка Пелагея возилась около печки и, видимо, старалась спрятать куда-нибудь подальше свое лицо. А на ее лице Гриша видел целую иллюминацию: оно горело и переливало всеми цветами, начиная с красно-багрового и кончая смертельно-бледным. Она, не переставая, хваталась дрожащими руками за ножи, вилки, дрова, тряпки, двигалась, ворчала, стучала, но в сущности ничего не делала. На стол, за которым пили чай, она ни разу не взглянула, а на вопросы, задаваемые нянькой, отвечала отрывисто, сурово, не поворачивая лица.

Кушайте, Данило Семеныч! - угощала нянька извозчика. - Да что вы всё чай да чай? Вы бы водочки выкушали!

И нянька придвигала к гостю сороковушку и рюмку, причем лицо ее принимало ехиднейшее выражение.

Не потребляю-с... нет-с... - отнекивался извозчик. - Не невольте, Аксинья Степановна.

Какой же вы... Извозчики, а не пьете... Холостому человеку невозможно, чтоб не пить. Выкушайте!

Извозчик косился на водку, потом на ехидное лицо няньки, и лицо его самого принимало не менее ехидное выражение: нет, мол, не поймаешь, старая ведьма!

Не пью-с, увольте-с... При нашем деле не годится это малодушество. Мастеровой человек может пить, потому он на одном месте сидит, наш же брат завсегда на виду в публике. Не так ли-с? Пойдешь в кабак, а тут лошадь ушла; напьешься ежели - еще хуже: того и гляди, уснешь или с козел свалишься. Дело такое.

А вы сколько в день выручаете, Данило Семеныч?

Какой день. В иной день на зелененькую выездишь, а в другой раз так и без гроша ко двору поедешь. Дни разные бывают-с. Нониче наше дело совсем ничего не стоит. Извозчиков, сами знаете, хоть пруд пруди, сено дорогое, а седок пустяковый, норовит всё на конке проехать. А всё ж, благодарить бога, не на что жалиться. И сыты, и одеты, и... можем даже другого кого осчастливить... (извозчик покосился на Пелагею)... ежели им по сердцу.

Ступай учиться. Не твое дело тут слушать!

Придя к себе в детскую, Гриша положил перед собой «Родное слово» , но ему не читалось. Всё только что виденное и слышанное вызвало в его голове массу вопросов.

«Кухарка женится... - думал он. - Странно. Не понимаю, зачем это жениться? Мамаша женилась на папаше, кузина Верочка - на Павле Андреиче. Но на папе и Павле Андреиче, так и быть уж, можно жениться: у них есть золотые цепочки, хорошие костюмы, у них всегда сапоги вычищенные; но жениться на этом страшном извозчике с красным носом, в валенках... фи! И почему это няньке хочется, чтоб бедная Пелагея женилась?»

Ушел!- проворчала она, видя, что мамаша не начинает разговора.

А он, заметно, хороший человек, - сказала мамаша, не отрывая глаз от вышиванья. - Трезвый такой, степенный.

Ей-богу, барыня, не выйду! - крикнула вдруг Пелагея, вся вспыхнув. - Ей-богу, не выйду!

Ты не дури, не маленькая. Это шаг серьезный, нужно обдумать хорошенько, а так, зря, нечего кричать. Он тебе нравится?

Выдумываете, барыня! - застыдилась Пелагея. - Такое скажут, что... ей-богу...

«Сказала бы: не нравится!» - подумал Гриша.

Какая ты, однако, ломака... Нравится?

Да он, барыня, старый! Гы-ы!

Выдумывай еще! - окрысилась на Пелагею из другой комнаты нянька. - Сорока годов еще не исполнилось. Да на что тебе молодой? С лица, дура, воды не пить... Выходи, вот и всё!

Ей-богу, не выйду! - взвизгнула Пелагея.

Блажишь! Какого лешего тебе еще нужно? Другая бы в ножки поклонилась, а ты - не выйду! Тебе бы всё с почтальонами да лепетиторами перемигиваться! К Гришеньке лепетитор ходит, барыня, так она об него все свои глазищи обмозолила. У, бесстыжая!

Ты этого Данилу раньше видала? - спросила барыня Пелагею.

Где мне его видеть? Первый раз сегодня вижу. Аксинья откуда-то привела... чёрта окаянного... И откуда он взялся на мою голову!

За обедом, когда Пелагея подавала кушанья, все обедающие засматривали ей в лицо и дразнили ее извозчиком. Она страшно краснела и принужденно хихикала.

«Должно быть, совестно жениться... - думал Гриша. - Ужасно совестно!»

Все кушанья были пересолены, из недожаренных цыплят сочилась кровь и, в довершение всего, во время обеда из рук Пелагеи сыпались тарелки и ножи, как с похилившейся полки, но никто не сказал ей ни слова упрека, так как все понимали состояние ее духа. Раз только папаша с сердцем швырнул салфетку и сказал мамаше:

Что у тебя за охота всех женить да замуж выдавать! Какое тебе дело? Пусть сами женятся, как хотят.

Антон Чехов

Кухарка женится

Гриша, маленький, семилетний карапузик, стоял около кухонной двери, подслушивал и заглядывал в замочную скважину. В кухне происходило нечто, по его мнению, необыкновенное, доселе невиданное. За кухонным столом, на котором обыкновенно рубят мясо и крошат лук, сидел большой, плотный мужик в извозчичьем кафтане, рыжий, бородатый, с большой каплей пота на носу. Он держал на пяти пальцах правой руки блюдечко и пил чай, причем так громко кусал сахар, что Гришину спину подирал мороз. Против него на грязном табурете сидела старуха нянька Аксинья Степановна и тоже пила чай. Лицо у няньки было серьезно и в то же время сияло каким-то торжеством. Кухарка Пелагея возилась около печки и, видимо, старалась спрятать куда-нибудь подальше свое лицо. А на ее лице Гриша видел целую иллюминацию: оно горело и переливало всеми цветами, начиная с красно-багрового и кончая смертельно-бледным. Она, не переставая, хваталась дрожащими руками за ножи, вилки, дрова, тряпки, двигалась, ворчала, стучала, но в сущности ничего не делала. На стол, за которым пили чай, она ни разу не взглянула, а на вопросы, задаваемые нянькой, отвечала отрывисто, сурово, не поворачивая лица.

Кушайте, Данило Семеныч! - угощала нянька извозчика. - Да что вы всё чай да чай? Вы бы водочки выкушали!

И нянька придвигала к гостю сороковушку и рюмку, причем лицо ее принимало ехиднейшее выражение.

Не потребляю-с... нет-с... - отнекивался извозчик. - Не невольте, Аксинья Степановна.

Какой же вы... Извозчики, а не пьете... Холостому человеку невозможно, чтоб не пить. Выкушайте!

Извозчик косился на водку, потом на ехидное лицо няньки, и лицо его самого принимало не менее ехидное выражение: нет, мол, не поймаешь, старая ведьма!

Не пью-с, увольте-с... При нашем деле не годится это малодушество. Мастеровой человек может пить, потому он на одном месте сидит, наш же брат завсегда на виду в публике. Не так ли-с? Пойдешь в кабак, а тут лошадь ушла; напьешься ежели - еще хуже: того и гляди, уснешь или с козел свалишься. Дело такое.

А вы сколько в день выручаете, Данило Семеныч?

Какой день. В иной день на зелененькую выездишь, а в другой раз так и без гроша ко двору поедешь. Дни разные бывают-с. Нониче наше дело совсем ничего не стоит. Извозчиков, сами знаете, хоть пруд пруди, сено дорогое, а седок пустяковый, норовит всё на конке проехать. А всё ж, благодарить бога, не на что жалиться. И сыты, и одеты, и... можем даже другого кого осчастливить... (извозчик покосился на Пелагею)... ежели им по сердцу.

Ступай учиться. Не твое дело тут слушать!

Придя к себе в детскую, Гриша положил перед собой "Родное слово", но ему не читалось. Всё только что виденное и слышанное вызвало в его голове массу вопросов.

"Кухарка женится... - думал он. - Странно. Не понимаю, зачем это жениться? Мамаша женилась на папаше, кузина Верочка - на Павле Андреиче. Но на папе и Павле Андреиче, так и быть уж, можно жениться: у них есть золотые цепочки, хорошие костюмы, у них всегда сапоги вычищенные; но жениться на этом страшном извозчике с красным носом, в валенках... фи! И почему это няньке хочется, чтоб бедная Пелагея женилась?"

Ушел! - проворчала она, видя, что мамаша не начинает разговора.

А он, заметно, хороший человек, - сказала мамаша, не отрывая глаз от вышиванья. - Трезвый такой, степенный.

Ей-богу, барыня, не выйду! - крикнула вдруг Пелагея, вся вспыхнув. Ей-богу, не выйду!

Ты не дури, не маленькая. Это шаг серьезный, нужно обдумать хорошенько, а так, зря, нечего кричать. Он тебе нравится?

Выдумываете, барыня! - застыдилась Пелагея. - Такое скажут, что... ей-богу...

"Сказала бы: не нравится!" - подумал Гриша.

Какая ты, однако, ломака... Нравится?

Да он, барыня, старый! Гы-ы!

Выдумывай еще! - окрысилась на Пелагею из другой комнаты нянька. Сорока годов еще не исполнилось. Да на что тебе молодой? С лица, дура, воды не пить... Выходи, вот и всё!

Ей-богу, не выйду! - взвизгнула Пелагея.

Блажишь! Какого лешего тебе еще нужно? Другая бы в ножки поклонилась, а ты - не выйду! Тебе бы всё с почтальонами да лепетиторами перемигиваться! К Гришеньке лепетитор ходит, барыня, так она об него все свои глазищи обмозолила. У, бесстыжая!

Ты этого Данилу раньше видала? - спросила барыня Пелагею.

Где мне его видеть? Первый раз сегодня вижу. Аксинья откуда-то привела... чёрта окаянного... И откуда он взялся на мою голову!

За обедом, когда Пелагея подавала кушанья, все обедающие засматривали ей в лицо и дразнили ее извозчиком. Она страшно краснела и принужденно хихикала.

"Должно быть, совестно жениться... - думал Гриша. - Ужасно совестно!"

Все кушанья были пересолены, из недожаренных цыплят сочилась кровь и, в довершение всего, во время обеда из рук Пелагеи сыпались тарелки и ножи, как с похилившейся полки, но никто не сказал ей ни слова упрека, так как все понимали состояние ее духа. Раз только папаша с сердцем швырнул салфетку и сказал мамаше:

Что у тебя за охота всех женить да замуж выдавать! Какое тебе дело? Пусть сами женятся, как хотят.

После обеда в кухне замелькали соседские кухарки и горничные, и до самого вечера слышалось шушуканье. Откуда они пронюхали о сватовстве - бог весть. Проснувшись в полночь, Гриша слышал, как в детской за занавеской шушукались нянька и кухарка. Нянька убеждала, а кухарка то всхлипывала, то хихикала. Заснувши после этого, Гриша видел во сне похищение Пелагеи Черномором и ведьмой...

Чехов Антон Павлович

Кухарка женится

Антон Чехов

Кухарка женится

Гриша, маленький, семилетний карапузик, стоял около кухонной двери, подслушивал и заглядывал в замочную скважину. В кухне происходило нечто, по его мнению, необыкновенное, доселе невиданное. За кухонным столом, на котором обыкновенно рубят мясо и крошат лук, сидел большой, плотный мужик в извозчичьем кафтане, рыжий, бородатый, с большой каплей пота на носу. Он держал на пяти пальцах правой руки блюдечко и пил чай, причем так громко кусал сахар, что Гришину спину подирал мороз. Против него на грязном табурете сидела старуха нянька Аксинья Степановна и тоже пила чай. Лицо у няньки было серьезно и в то же время сияло каким-то торжеством. Кухарка Пелагея возилась около печки и, видимо, старалась спрятать куда-нибудь подальше свое лицо. А на ее лице Гриша видел целую иллюминацию: оно горело и переливало всеми цветами, начиная с красно-багрового и кончая смертельно-бледным. Она, не переставая, хваталась дрожащими руками за ножи, вилки, дрова, тряпки, двигалась, ворчала, стучала, но в сущности ничего не делала. На стол, за которым пили чай, она ни разу не взглянула, а на вопросы, задаваемые нянькой, отвечала отрывисто, сурово, не поворачивая лица.

Кушайте, Данило Семеныч! - угощала нянька извозчика. - Да что вы всё чай да чай? Вы бы водочки выкушали!

И нянька придвигала к гостю сороковушку и рюмку, причем лицо ее принимало ехиднейшее выражение.

Не потребляю-с... нет-с... - отнекивался извозчик. - Не невольте, Аксинья Степановна.

Какой же вы... Извозчики, а не пьете... Холостому человеку невозможно, чтоб не пить. Выкушайте!

Извозчик косился на водку, потом на ехидное лицо няньки, и лицо его самого принимало не менее ехидное выражение: нет, мол, не поймаешь, старая ведьма!

Не пью-с, увольте-с... При нашем деле не годится это малодушество. Мастеровой человек может пить, потому он на одном месте сидит, наш же брат завсегда на виду в публике. Не так ли-с? Пойдешь в кабак, а тут лошадь ушла; напьешься ежели - еще хуже: того и гляди, уснешь или с козел свалишься. Дело такое.

А вы сколько в день выручаете, Данило Семеныч?

Какой день. В иной день на зелененькую выездишь, а в другой раз так и без гроша ко двору поедешь. Дни разные бывают-с. Нониче наше дело совсем ничего не стоит. Извозчиков, сами знаете, хоть пруд пруди, сено дорогое, а седок пустяковый, норовит всё на конке проехать. А всё ж, благодарить бога, не на что жалиться. И сыты, и одеты, и... можем даже другого кого осчастливить... (извозчик покосился на Пелагею)... ежели им по сердцу.

Ступай учиться. Не твое дело тут слушать!

Придя к себе в детскую, Гриша положил перед собой "Родное слово", но ему не читалось. Всё только что виденное и слышанное вызвало в его голове массу вопросов.

"Кухарка женится... - думал он. - Странно. Не понимаю, зачем это жениться? Мамаша женилась на папаше, кузина Верочка - на Павле Андреиче. Но на папе и Павле Андреиче, так и быть уж, можно жениться: у них есть золотые цепочки, хорошие костюмы, у них всегда сапоги вычищенные; но жениться на этом страшном извозчике с красным носом, в валенках... фи! И почему это няньке хочется, чтоб бедная Пелагея женилась?"

Ушел! - проворчала она, видя, что мамаша не начинает разговора.

А он, заметно, хороший человек, - сказала мамаша, не отрывая глаз от вышиванья. - Трезвый такой, степенный.

Ей-богу, барыня, не выйду! - крикнула вдруг Пелагея, вся вспыхнув. Ей-богу, не выйду!

Ты не дури, не маленькая. Это шаг серьезный, нужно обдумать хорошенько, а так, зря, нечего кричать. Он тебе нравится?

Выдумываете, барыня! - застыдилась Пелагея. - Такое скажут, что... ей-богу...

"Сказала бы: не нравится!" - подумал Гриша.

Какая ты, однако, ломака... Нравится?

Да он, барыня, старый! Гы-ы!

Выдумывай еще! - окрысилась на Пелагею из другой комнаты нянька. Сорока годов еще не исполнилось. Да на что тебе молодой? С лица, дура, воды не пить... Выходи, вот и всё!

Ей-богу, не выйду! - взвизгнула Пелагея.

Блажишь! Какого лешего тебе еще нужно? Другая бы в ножки поклонилась, а ты - не выйду! Тебе бы всё с почтальонами да лепетиторами перемигиваться! К Гришеньке лепетитор ходит, барыня, так она об него все свои глазищи обмозолила. У, бесстыжая!

Ты этого Данилу раньше видала? - спросила барыня Пелагею.

Где мне его видеть? Первый раз сегодня вижу. Аксинья откуда-то привела... чёрта окаянного... И откуда он взялся на мою голову!

За обедом, когда Пелагея подавала кушанья, все обедающие засматривали ей в лицо и дразнили ее извозчиком. Она страшно краснела и принужденно хихикала.

"Должно быть, совестно жениться... - думал Гриша. - Ужасно совестно!"

Все кушанья были пересолены, из недожаренных цыплят сочилась кровь и, в довершение всего, во время обеда из рук Пелагеи сыпались тарелки и ножи, как с похилившейся полки, но никто не сказал ей ни слова упрека, так как все понимали состояние ее духа. Раз только папаша с сердцем швырнул салфетку и сказал мамаше:

Что у тебя за охота всех женить да замуж выдавать! Какое тебе дело? Пусть сами женятся, как хотят.

После обеда в кухне замелькали соседские кухарки и горничные, и до самого вечера слышалось шушуканье. Откуда они пронюхали о сватовстве - бог весть. Проснувшись в полночь, Гриша слышал, как в детской за занавеской шушукались нянька и кухарка. Нянька убеждала, а кухарка то всхлипывала, то хихикала. Заснувши после этого, Гриша видел во сне похищение Пелагеи Черномором и ведьмой...

С другого дня наступило затишье. Кухонная жизнь пошла своим чередом, словно извозчика и на свете не было. Изредка только нянька одевалась в новую шаль, принимала торжественно-суровое выражение и уходила куда-то часа на два, очевидно, для переговоров... Пелагея с извозчиком не видалась, и когда ей напоминали о нем, она вспыхивала и кричала:

Да будь он трижды проклят, чтоб я о нем думала! Тьфу!

Однажды вечером в кухню, когда там Пелагея и нянька что-то усердно кроили, вошла мамаша и сказала:

Выходить за него ты, конечно, можешь, твое это дело, но, Пелагея, знай, что он не может здесь жить... Ты знаешь, я не люблю, если кто в кухне сидит. Смотри же, помни... И тебя я не буду отпускать на ночь.