в 1990-е и 2000-е годы, по воспоминаниям О.А. Алкаева , начальника группы по приведению в исполнение смертных приговоров.
Часть 1.

– Начну с ответа на второй вопрос. Страшнее смертного приговора наказания нет. Любое наказание, кроме лишения жизни, дает человеку надежду на какое-то снисхождение, и самое главное, оставляет ему право умереть собственной смертью. Не важно где, не важно как, а важно то, что смерть будет без насилия, без ужасного состояния, вызванного её постоянным ожиданием, доводящие человека до безумия. Не верьте тому, кто говорит, что лучше бы его казнили, чем жить в условиях пожизненного заключения. Лично я таких «героев» не встречал, хотя неоднократно видел по телевизору и читал о них в СМИ. Сам факт такого заявления говорит о неискренности «заявителя». Ведь никто не отнял у него права распорядиться своей жизнью по своему усмотрению? Так что же мешает такому «пессимисту» смастерить для себя удавку или полоснуть лезвием по «яремной» вене? Мешает одно – страстное желание жить. Жить при любых обстоятельствах, в самых нечеловеческих условиях, без рук, без ног, без глаз, без пищи – но жить, жить, жить. И этим сказано всё. Даже за минуту до смерти, до того самого страшного момента, когда приговоренному к смертной казни объявляют, что ему в помиловании отказано, в его безумных глазах теплится надежда.

Я не помню случая, чтобы кто-то из преступников, приговоренных к смертной казни, на судебном заседании просил суд определить ему именно исключительную меру наказания. Бывали случаи отказа от «последнего слова», от написания кассационных жалоб и прошения о помиловании. Но это, как правило, было следствием психического надлома человека, вызванного продолжительным стрессом и не отражающим истинное отношение приговоренного к своему приговору.

Как правило, человек, услышавший в отношении себя смертный приговор, впадает в прострацию. Он практически невменяем. Он что-то говорит, отвечает на вопросы, но все это происходит подсознательно, без осмысления сказанного. Его психическое состояние не с чем сравнить. Разве что с состоянием осужденного уже перед исполнением приговора, когда открываются двери камеры, и он понимает, что за ним пришли в последний раз.

Полное же осмысление сущности вынесенного приговора приходит к приговоренному к смертной казни только через несколько дней после того, как он будет переведен в камеру «смертников». Тогда борьба за сохранение жизни наполняется новым смыслом и входит в предпоследнюю фазу.

Сначала, в срок не позднее чем через семь дней с момента получения приговора, приговоренный к смертной казни имеет право подать кассационную жалобу на вынесенный в отношении него приговор. Параллельно на этой заключительной стадии судебного разбирательства наблюдается также некоторая активность адвокатов и близких родственников. В томительном ожидании, которое длится несколько месяцев, осужденный и его родственники ждут решения суда последней инстанции. Как правило, приговоры оставляют без изменения. В мою бытность начальником Минского СИЗО №1 я помню только два случая отмены смертного приговора Верховным судом. Оставление приговора без изменения, это новый страшный удар по нервам приговоренных к смертной казни. Но есть ещё один маленький шанс – надежда на помилование главы государства, то есть президента. В этом случае рассмотрение материалов уголовного дела происходит независимо от подачи ходатайства о помиловании. Президентом рассматриваются дела абсолютно всех «смертников», и в итоге он лично принимает одно из двух решений: либо применить помилование, либо отказать в нем.

На моей памяти с введением в Белоруссии поста президента и избранием на этот высокий пост Лукашенко, был помилован только один человек. Смертная казнь ему была заменена двадцатью годами лишения свободы. Лукашенко безжалостен.

С момента вынесения вердикта Верховного суда и подачи ходатайства о помиловании наступает последняя, завершающая фаза борьбы «смертника» за сохранение жизни. На этой стадии наибольшую активность проявляют родственники осужденного. Они заваливают различными заявлениями, просьбами и жалобами все мыслимые и немыслимые инстанции. Они подключают к процессу борьбы за сохранение жизни своего нерадивого, но от этого не менее любимого родственника всевозможных влиятельных в их понимании лиц. Такими, как правило, являются известные и малоизвестные писатели, артисты, спортсмены, религиозные деятели и просто хорошие соседи. В свою очередь приговоренные к смертной казни пытаются максимально воздействовать на своих несчастных родственников и повысить их «активность» в деле сохранения ему жизни различными способами. Однажды мне дали письмо одного приговоренного к смертной казни, которое он приготовил для нелегальной отправки родителям в Россию. Я знал его родителей, это были очень порядочные люди. Они ежемесячно приезжали к нему на свидание. И если отец из последних сил сдерживал свои эмоции, то матери это было не под силу. Это была сломленная, морально изувеченная страданиями женщина. Я при каждой встрече терпеливо озвучивал ей специально разработанную для родственников версию, касающуюся дальнейшей судьбы приговоренных к смертной казни. Я говорил, что приговор носит формальный характер, что сейчас уже никого не расстреливают. Осужденных к смертному приговору используют на специальных секретных предприятиях с вредным производством, где они достаточно долго живут. Говорил, что эти предприятия находятся в России, и ее сын, скорее всего, поедет туда. Мне трудно сказать, верили ли родственники приговоренных к смерти людей в нашу «легенду», но во всяком случае какая-то надежда на то, что расстрела не будет, у них оставалась. Надежда – великое дело, особенно в таких тупиковых ситуациях, когда выбора просто нет.

Так вот, в своём письме матери этот осужденный в самых ярких красках расписывал, что вскоре его положат на операционный стол, где заживо, без наркоза «разберут» на органы, которые за валюту продадут для трансплантации. И во всем этом будет виновата только она одна, потому что не сумела добиться приема у президента и убедить его в невиновности сына. Письмо, конечно же, было уничтожено, и несчастная мать не узнала о его содержании. Призывать же к совести человека, которому к тому времени оставалось несколько дней жизни, было бессмысленным занятием.

За два дня до расстрела соучастник этого осужденного, так же приговоренный к расстрелу, неожиданно сделал письменное заявление о том, что в совершенных ими преступлениях – убийстве нескольких человек – виновен он один, и что он просит расстрелять только его одного. Заявление было написано на моё имя, и я встретился с этим осужденным. Я объяснил ему, что не уполномочен отменять или изменять приговор Верховного суда и спросил, что побудило его, рьяно отрицавшего на суде свою вину, вдруг так резко изменить свои показания? Он ответил, что действительно его вина гораздо меньше, чем вина его «подельщика», и что он никогда не пожалел бы своего бывшего дружбана, если бы случайно не оказался вместе с ним во время свидания со своими родственниками и не встретиться взглядом с глазами его матери. Взгляд умолял спасти её сына, и он никак не может его забыть. Он понимает, что смерти ему не избежать, что жить осталось уже не долго. Но он примет смерть спокойнее, если будет знать, что сумел хоть немного помочь этой несчастной женщине. Он очень просил меня передать его заявление «кому нужно», чтобы его соучастник остался жив.

Мне было трудно судить об искренности его слов. Возможно, таким образом он рассчитывал хоть ненадолго задержать исполнение приговора и хоть как-то продлить остаток жизни. Но я знал, сколько дней ему осталось жить, поэтому не стал огорчать заявителя отказом и пообещал помочь ему. Ровно через два дня он предстал перед участниками расстрельного процесса в пункте исполнения смертных приговоров. Я, памятуя его обращение ко мне, сказал, что его совесть в отношении соучастника может быть чиста, тот будет жить дольше его. Что он сделал все, что мог, и я так же сделал все, что мог. В ответ он лишь слабо кивнул головой, и через минуту его не стало. Он так и не узнал, что бывший друг пережил его всего на десять минут.

Несчастную мать этого расстрелянного осужденного я больше никогда не видел. А отец примерно через две недели после казни приезжал на очередное свидание, и когда узнал в справочном бюро, что его сын «убыл по приговору», впервые заплакал. Происходило все это на моих глазах, и когда я, пытаясь его успокоить, пролепетал, что его сын, видимо, убыл в Россию, на «вредное производство» он ответил мне, что он такой же полковник, как и я, только российской армии. И он знает о том, что сын расстрелян и захоронен. И даже знает где. Но ради своей жены он готов и дальше разыгрывать из себя «дурака» и поддерживать в ней убежденность в существовании «вредных предприятий», «урановых карьеров» и сверхсекретных подразделений «спецназа», созданных из «смертников». На этом мы расстались и больше уже никогда не виделись.

И все же легенда о секретных предприятиях, куда увозят приговоренных к смертной казни, реально существовала до того времени, пока история с «расстрельным» пистолетом из чисто уголовной, не превратилась в объект политических интриг и не была опубликована в печати.

– Расскажите о работе расстрельной команды. Кто в неё входит, как подбираются люди, как распределяются обязанности?

– «Расстрельная» команда имеет официальное название: «Специальная группа по приведению в исполнение смертных приговоров». Так написано в инструкции МВД, регламентирующей этот вид деятельности. Количественный и персональный состав группы также определен инструкцией и объемом задач, стоящих перед ней. Группа, которую я возглавлял, состояла из тринадцати человек. Помимо непосредственных участников «расстрельного» процесса, в нее входили также врач и представитель МВД. Обязанности врача были далеко не врачебные, он только констатировал смерть казненного, а представитель МВД – осуществлял контрольно-регистрационные функции. Главной государственной надзорной «инстанцией» над деятельностью «расстрельной» группы являлся прокурор, назначаемый Генеральным прокурором Республики Беларусь. Именно прокурор является главным должностным лицом, контролирующим отправление правосудия в строгом соответствии с законом. И только прокурор не является членом группы по приведению в исполнение смертных приговоров. Все остальные члены группы подбираются её руководителем, после чего утверждаются руководством ГУВД (в прежнее время) или МВД (сегодня). Распределение обязанностей среди членов группы возлагается на его руководителя. Он подбирает не менее двух исполнителей приговоров и не менее трех водителей-профессионалов. Лично я добивался универсальности членов моей группы, где каждый мог выполнить любую задачу, поставленную перед ним, в том числе и привести в исполнение приговор. По понятным причинам, я не могу раскрыть персональный состав моей группы и рассказать о каждом её члена. Скажу только, что я категорически избегал от зачисления в это подразделение каких-либо «суперменов». В группу подбирались просто физически крепкие мужчины, с устойчивой психикой и крепкими нервами. Комплектовалась «расстрельная» группа, как правило, за счет действующих сотрудников СИЗО, но в целях обеспечения безопасности разрешалось привлекать к сотрудничеству и других граждан. Все члены группы в рабочее время занимались исполнением своих обычных служебных обязанностей. По поданному мною сигналу они были обязаны незамедлительно прибыть в пункт сбора членов специальной группы. Сбор производился таким образом, чтобы отсутствие члена группы на рабочем месте выглядело естественным и не вызывало ненужных подозрений у коллег. На место сбора личный состав группы прибывал уже вооруженным табельным оружием. После постановки задачи часть сотрудников специальным транспортом доставлялась в пункт исполнения приговора, и подготавливала место для встречи лиц приговоренных к смертной казни. Другая часть группы возвращалась в СИЗО и по полученным от меня документам организовывала вывод из камеры приговоренных к смертной казни, посадку их в машину и доставку в пункт исполнения приговора.

Это был самый ответственный момент. Транспортировка по городу «смертников» могла спровоцировать нападение на транспорт с целью их освобождения. Поэтому время погрузки осужденных и маршрут движения транспорта я объявлял только перед самым проведением мероприятия, только в устной форме и только тем лицам, кого это касалось непосредственно.

Кроме того, параллельно принимались меры для обеспечения зашифровки маршрута движения конвоя перед сотрудниками СИЗО, посвященными в обстоятельства отправки «смертников» на последний «этап».

В случае, если бы нападение на транспорт все-таки состоялось, сотрудники «спецгруппы», конвоирующие приговоренных к смертной казни, были обязаны немедленно расстрелять всех конвоируемых прямо в автомобиле, после чего имели право покинуть автомобиль.

После доставки осужденных в пункт исполнения приговора их размещают под усиленной охраной в специально оборудованной камере. Когда «объект» полностью подготовлен к исполнению приговора, в специальном кабинете, смежном с помещением, где непосредственно производится расстрел осужденных, за небольшим письменным столом занимают свои места: прокурор, руководитель специальной группы (начальник СИЗО) и представитель МВД. На столе находятся личные дела осужденных. Руководитель группы называет фамилию, и первого осужденного приводят в кабинет.

Согласно инструкции прокурор задает осужденному вопросы, уточняющие его анкетные данные. Убедившись, что перед ним находится именно тот человек, личное дело которого находится у него в руках, прокурор объявляет ему, что его ходатайство о помиловании, направленное на имя Президента Республики Беларусь, отклонено, и что в отношении его приговор будет приведен в исполнение. Осужденный, находящийся в этот момент на грани почти что полного безумия, превращается в покорное, безропотное существо, практически не понимающее, что происходит.

После последних слов прокурора руководитель специальной группы подает команду своим подчиненным об «этапировании» приговоренного к расстрелу. Осужденному завязывают повязкой глаза, чтобы он не ориентировался в пространстве, и уводят в соседнее, специально оборудованное помещение, где его уже ожидает исполнитель с пистолетом наготове. По сигналу исполнителя двое сотрудников перед специальным щитом – «пулеуловителем» опускают осужденного на колени, после чего исполнитель стреляет ему в затылок. Смерть наступает практически мгновенно. Вся процедура казни, начиная с момента объявления Указа Президента об отказе в помиловании, до выстрела в голову, длится не более двух минут. Поэтому могу утверждать, что в этот момент осужденный абсолютно не соображает, что с ним происходит, и смерть приходит к нему внезапно. Конечно, после объявления прокурора об отказе в помиловании он испытывает сильнейший стресс, понимая, что его казнят, но он думает, что все-таки это будет не сейчас и не здесь, так как явных признаков того, что это произойдет здесь и немедленно, он не видит. И именно это дает ему надежду на то, что он ещё немного проживет. Хоть день, хоть час, хоть пять минут, но поживет.

За время моей работы в должности начальника СИЗО и руководителя специальной группы было казнено сто тридцать четыре человека, приговоренных к смертной казни. Из них было только четверо, которые, судя по их поведению и способности произносить осмысленные слова, понимали, что они сейчас умрут и ушли из жизни в нормальном сознании. При этом у меня сложилось впечатление, что эти люди искренне верили в бога. Не просто читавшие Библию, в последние годы это делали практически все осужденные, а были истинно верующие люди.

Наверное, трудно поверить в искренность моих слов, но лично я относился к процедуре исполнения смертного приговора с огромным отвращением. Я знаю, что точно такое же чувство испытывали и почти все члены специальной группы. Сотрудники, которые проявляли во время казни какие-то восторженные эмоции, немедленно выводились из состава специальной группы. Садистов я не выносил. В мою бытность таких извращенцев было только двое.

Итак, казнь состоялась. Врач фиксирует наступление биологической смерти. Прокурор, руководитель специальной группы и врач подписывают, как правило, заранее составленный акт о приведении в исполнение смертного приговора. Этот акт является главным учетным и отчетным документом, на основании которого в последствии делаются соответствующие справки для суда, вынесшего смертный приговор, и органов «ЗАГС» для оформления свидетельства о смерти.

Акт о приведении в исполнение смертного приговора вместе с актом о захоронении, а так же с другими документами, относящимися к процедуре смертной казни, подшиваются к личному делу казненного и передаются на хранение в архив МВД.

Обычно партия расстреливаемых осужденных составляет от трех до пяти человек, но иногда бывают и одиночные исполнения смертных приговоров. Все зависит от того, как работает Комиссия по помилованиям при президенте и, естественно, сам президент. После расстрела осужденных, их тела упаковывают в полиэтиленовые мешки и производят захоронение. Поскольку места захоронения тел казненных являются тайной, я больше ничего на эту тему говорить не буду.

В качестве примера приведу одно из технических «изобретений», применявшееся нашими грузинскими «коллегами» в тот период, когда в их стране была такая мера наказания, как смертная казнь. Там осужденного в специальном помещении укладывали на пол лицом вниз, при этом голова приговоренного свешивалась в специальный канализационный сток. В таком положении исполнитель не мог произвести точный выстрел и попасть в мозжечок. Для того, чтобы облегчить «работу» исполнителя и обеспечить точное попадание пули в цель, один из членов расстрельной группы обыкновенным сачком для ловли бабочек приподнимал голову приговоренного к казни до нужного уровня, после чего исполнитель производил прицельный выстрел.

– Когда вам первый раз в жизни пришлось участвовать в расстреле? Помните ли вы этот случай? Вам было страшно или нет?

Да, я помню ту ночь по сей день, причем в мельчайших деталях и подробностях. Это произошло в ночь с тридцатого на тридцать первое декабря 1996-го года. К тому времени я находился в должности начальника Минского СИЗО №1 уже три недели. Я успел познакомиться с личным составом специальной группы, посетить и осмотреть специальные объекты этого подразделения, ознакомиться с имеющейся документацией и инструкциями, регламентирующими порядок содержания в СИЗО приговоренных к смертной казни и процедуру приведения в исполнение смертных приговоров.

Все мои практические познания в этой области замыкались на специальном пистолете с глушителем, хранившемся у меня в сейфе, да на скупых сведениях о предыдущих расстрелах, которые мне рассказали ветераны специальной группы.

В моем служебном кабинете, в специальном металлическом шкафу, хранились все личные дела лиц, приговоренных к смертной казни. В то время их было свыше пятидесяти человек. Дела были разложены по полкам в алфавитном порядке, и я при наличии свободного времени изучал их так же в алфавитной последовательности. Я успел ознакомиться примерно с десятком личных дел и полагал продолжить это занятие уже в новом, 1997 году, но произошло следующее.

Двадцать девятого декабря 1996 года в СИЗО внезапно прибыл только что назначенный начальником КИН МВД Республики Беларусь Хомлюк. Он передал мне устное распоряжение тогдашнего руководителя МВД Агольца о том, чтобы я до наступления нового года расстрелял группу лиц, осужденных к смертной казни, которым президент отказа в помиловании. В связи с этим мне нужно было срочно получить в Верховном суде необходимые документы и доложить о готовности специальной группы министру, естественно, через Хомлюка.

Через час я был уже в Верховном суде, где получил объемистый пакет с документами, на котором стоял гриф «совершенно секретно». Прибыв в СИЗО, я вскрыл пакет и обнаружил пять Указов президента в отношении пяти лиц, осужденных к смертной казни. Я, как положено, зарегистрировал документы в специальном хранящемся у меня журнале и пригласил к себе на совещание некоторых членов специальной группы, потому что не знал, что мне делать дальше. Прибывшим коллегам я объяснил сложившуюся ситуацию и попросил их обеспечить техническую готовность мероприятия к завтрашнему дню. Мои сотрудники заверили меня, что все будет готово и пошли выполнять полученное задание. Я оповестил о готовящемся мероприятии прокурора и других участников «расстрельного» процесса, после чего позвонил Хомлюку и доложил о готовности группы провести «спецмероприятие» в ночь с тридцатого на тридцать первое декабря. При этом я поинтересовался, к чему такая спешка? Хомлюк сказал мне, что среди этих осужденных есть один негодяй, совершивший убийство дочери и внука одного высокопоставленного сотрудника МВД, который якобы обратился к министру с просьбой лично присутствовать при расстреле убийцы, однако Аголец ему в этом отказал, но пообещал, что до Нового года этот осужденный не доживет.

Фамилия этого осужденного была Невейко. Я поднял его личное дело и прочёл приговор. Действительно, это была конченая мразь. Он жил на одной лестничной площадке с сотрудником МВД. Был вхож в его семью. Пользовался по доверенности личным автомобилем этого сотрудника, который, в конце концов, продал, инсценировав его угон. Будучи вне подозрений, продолжал общаться с соседями, выражая им сочувствие и активно «помогая» в поиске «угнанной» машины. Однако этого ему показалось мало, и он с целью ограбления проникает в квартиру соседа. Будучи застигнутым врасплох внезапно вернувшейся домой дочерью сотрудника МВД, он убивает её ножом, а малолетнему ребенку разбивает голову. Забрав деньги и ценные вещи, уходит, однако через время возвращается и забирает ещё и импортный магнитофон. Опять он остается вне подозрений, опять выражает соболезнование убитым горем родителям и опять активно участвует в «розыске» преступников. Уверенный в своей безнаказанности, Невейко, как и все преступники, которым долгое время «фартило», потерял осторожность и начал сбывать похищенные им вещи. В одном из комиссионных магазинов и был обнаружен магнитофон, пропавший из квартиры сотрудника МВД. Так и вычислили Невейко. При обыске его квартиры были обнаружены и другие вещи, похищенные им у соседей. Дальнейшее, как говорится, было делом техники. Вина Невейко в совершенных им тяжких преступлениях была полностью доказана, да он и сам не отрицал её. Однако в содеянном не раскаивался. Сокрушался только, что допустил «промашку» с магнитофоном. Не менее «достойными» были и остальные члены «команды», которой, вместе с Невейко, предстояло принять определенную им судом суровую кару.

за и против, камеры для смертников, помилование и что пишут расстрелянным в графе «причина смерти»

Сегодня смертная казнь – высшая мера наказания виновных в особо тяжких преступлениях. В СССР до 1947 года такое наказание применялось довольно часто. Однако 26 мая Сталин подписал указ об отмене смертной казни в СССР. В Республике Беларусь такой вид наказания закреплен законодательно и продолжает применяться на практике.

10 страшных фактов о смертной казни в Беларуси

1. Беларусь – последняя страна в Европе и на всем постсоветском пространстве, где до сих пор применяют высшую меру наказания в виде расстрела. Споры об отмене этой меры наказания не утихают и сегодня. Напомним, что годом ранее в «Витебском курьере» был открыт , а также опубликована статья . Результаты опроса показали, что большинство, а это 39 % проголосовавших, выступили ЗА сохранение смертной казни. На втором месте шел пункт об отмене смертной казни (33%), затруднились ответить 15 %, и 13 % высказались за объявление временного моратория.

В вопросе отмены смертной казни белорусская власть зачастую апеллирует к результатам референдума 20-летней давности. В 1996 году против отмены смертной казни высказались 80,44% проголосовавших, за – 17,93%.

2. Камера смертников находится в самом центре Минска в СИЗО №1. Для приговоренных к расстрелу предусмотрены три камеры. Размеры 6 на 3 метра. Все помещения оснащены приборами видеонаблюдения, чтобы постоянно следить за заключенными. В любое время дня и ночи у камер смертников находится пост.

Фото pixabay.com

3. После вынесения приговора судом первой инстанции у смертников есть право обжаловать его в Верховном суде. Если же тот оставит приговор в силе, у осужденного к расстрелу остается единственный шанс на спасение – помилование от имени Президента.

4. На данный момент известно только одно решение Александра Лукашенко о помиловании осужденного к смертной казни — Дмитрия Хархаля . Он провел в камере смертников в минском СИЗО более года. Как сообщает spring96.org, , в июне 2003-го ему заменили смертный приговор на лишение свободы сроком на 15 лет. Дмитрий рассказал своему адвокату, что пока он находился в камере смертников, тюремные надзиратели часто били его. Причем после каждого избиения заставляли его говорить «большое спасибо». Заявления о жестком обращении власти не расследовали.

5. В день казни смертников в Беларуси проводят по одному через подземный переход, зачитывают отказ Президента в помиловании, уточняют анкетные данные, завязывают глаза и уводят в соседнее помещение. По сигналу двое сотрудников СИЗО опускают приговоренного на колени, затем исполнитель стреляет в затылок.

6. На казни, кроме расстрельной команды, присутствуют только прокурор и врач. Дата и время исполнения приговора держатся в секрете. О том, что человека казнили, семья узнаёт из свидетельства о смерти: в графе «причина смерти» стоит прочерк.

7. Согласно Уголовному Кодексу смертная казнь может назначаться за подготовку и ведение агрессивной войны, террористический акт против представителя другого государства, международный терроризм, геноцид, преступления против безопасности человечества, применение оружия массового поражения, нарушение законов и обычаев войны, убийство, терроризм, измену государству, заговор или иные действия, совершенные с целью захвата государственной власти, убийство сотрудника милиции. Смертная казнь не может быть назначена лицам, совершившим преступления в возрасте до 18 лет, женщинам, и мужчинам, достигшим ко дню вынесения приговора 65-ти лет.

8. Тело и вещи казненного родственникам не выдают, место захоронения не сообщают. Несколько лет назад правозащитники попытались отстоять право семьи получить личные вещи расстрелянного – государство начало присылать тюремные робы.

9. Сколько осужденных казнили в Беларуси, точно не известно. Информация о смертных казнях засекречена. Узнать, приведен приговор в исполнение или нет, правозащитники могут лишь от родственников расстрелянных, только им выдается свидетельство о смерти. В законе не предусмотрено, сколько времени человек может ждать казни.

10. Сейчас расстрела в Беларуси ожидают двое приговоренных: 39-летний Кирилл Казачек за убийство двух собственных детей и 32-летний Алексей Михаленя за убийство двух пенсионеров.

19 мая в Белоруссии был вынесен третий с начала нынешнего года смертный приговор. Несмотря на осуждение со стороны международного сообщества, республика по-прежнему остается последним государством в Европе, где за особо тяжкие преступления лишают жизни. В чем особенность белорусской ситуации и почему в Минске не считают необходимым менять свою систему правосудия, разбиралась «Лента.ру».

Казнить

Очередной приговор к высшей мере наказания прозвучал в Белоруссии в отношении 33-летнего жителя Гомеля Сергея Вострикова, признанного виновным в жестоком убийстве двух девушек. А чуть ранее, 6 мая, стало известно, что был расстрелян 22-летний Сергей Иванов, приговоренный к смертной казни в марте прошлого года за то, что изнасиловал и зверски убил 19-летнюю девушку. Белорусское правосудие, которое многие в Европе считают одним из самых жестких на постсоветском пространстве, в очередной раз подтвердило свое реноме. За четверть века независимости республики лишь однажды смертный приговор был заменен на 15 лет колонии - в 2003 году. Все остальные приговоры к высшей мере наказания (а их с начала 1990-х годов в Белоруссии вынесено более 400) приведены в исполнение.

Вопрос о том, нужна ли белорусам смертная казнь или следует пойти по европейскому пути, заменив ее пожизненным сроком, обсуждался в республике на заре ее независимости. Вплоть до середины 90-х годов руководство страны рассматривало возможность отмены смертной казни при принятии новой Конституции или как минимум оформления ее в качестве временной меры для обуздания криминогенной обстановки в республике. Однако с приходом к власти Александра Лукашенко отношение государства к данной проблеме четко определилось: смертной казни быть. Такая позиция белорусского президента базировалась на том же, что и сегодня - общественном мнении, официально выраженном в ходе республиканского референдума 1996 года. Тогда на вопрос «Поддерживаете ли вы отмену смертной казни в Республике Беларусь?» более 80 процентов участников референдума ответили отрицательно. По мнению властей, настроения простых граждан и сегодня не изменились - общество по-прежнему считает смертную казнь необходимым инструментом наказания за особо тяжкие преступления.

Фото: Сергей Васильев / «Коммерсантъ»

Пик смертных приговоров пришелся на вторую половину 1990-х, когда в год расстреливали до 47 человек (как в 1998-м). Но в 2000-х к смерти приговаривали от 2 до 9 человек в год. Более того, в прошлом году в республике не было ни одной казни, а Уголовный кодекс Белоруссии даже претерпел некоторые изменения. Теперь, если обвиняемый заключил досудебное соглашение о сотрудничестве и не только признал собственную вину, но и помог следствию, к нему не может быть применена высшая мера наказания. Конечно, все это может свидетельствовать о том, что белорусские власти в 2015 году хотели наладить отношения с Евросоюзом, однако факт остается фактом - в Белоруссии хоть и применяют смертную казнь, но все реже.

Возможность смертной казни закреплена в республике статьей 24 Конституции в отношении лиц, совершивших особо тяжкие преступления. По официальной версии, внесение в Основной закон высшей меры как вида уголовного наказания было обусловлено обострением криминогенной ситуации в 90-х годах. Согласно нынешнему законодательству, смертная казнь может быть применена не только за убийство, но и при обвинении в ведении агрессивной войны, геноциде, применении оружия массового поражения, измене государству, захвате государственной власти или терроризме. К слову, именно за террористические действия в 2011 году были приговорены к расстрелу два гражданина Белоруссии - Дмитрий Коновалов и Влад Ковалев, которых суд признал виновными в организации взрыва в минском метро 11 апреля того же года.

Исключительная мера наказания не применяется к лицам моложе 18 лет, женщинам, а также мужчинам старше 65 лет. Президент республики может помиловать приговоренного к смерти. Правда, за все годы своего правления Александр Лукашенко помиловал лишь одного человека, а его жесткая позиция по этому вопросу была подтверждена еще несколько лет назад: «Если ты, негодяй и подонок, идешь и уже не первый раз совершаешь преступление - убиваешь человека - какое ты имеешь право жить на этой земле?»

Нельзя помиловать

В последние годы Белоруссию не раз просили рассмотреть вопрос об отмене смертной казни или хотя бы введении моратория, как это было сделано, например, в России. Однако власти республики по-прежнему стоят на своем, считая , что не вправе решать за общество, «оставлять эту меру наказания, отменять ее или вводить мораторий». Более того, Минск не обращает внимания и на призывы Комитета по правам человека ООН хотя бы изменить процедуру приведения приговора в исполнение и решить вопрос о выдаче тела родственникам. Никто точно не знает, когда расстреливают преступников и что в дальнейшем происходит с их телами. Известно только, что приговоренных к смерти убивают выстрелом в затылок, а о дате приведения приговора в исполнение никому не сообщается. О том, что человека уже нет в живых, его родные узнают, как правило, из пришедшего им извещения о смерти из ЗАГСа. Такая таинственность, официально закрепленная законодательством, заставляет многих еще сильнее критиковать Белоруссию. Некоторые высказывают мнение, что в действительности в стране за годы ее независимости было расстреляно гораздо больше человек, чем указывается в официальных источниках.

В Минске неоднократно заявляли о том, что высшая мера наказания способствует удержанию криминогенной обстановки в стране на допустимом уровне, хотя статистика это не подтверждает. Например, в «пиковый» 1998 год, когда к расстрелу были приговорены 47 человек, количество убийств в стране достигло 1228, а в 2003 году соотношение этих показателей было 4 к 1057. То есть серьезной корреляции между уровнем свершения особо тяжких преступлений и количеством приговоров к смертной казни не наблюдается. Поэтому вопрос о сохранении или отмене высшей меры наказания в Белоруссии сегодня вряд ли можно считать относящимся к сфере морали и этики. Это уже политической аспект жизни государства и его взаимоотношений с международным сообществом.

Вопрос торга с ЕС

Не секрет, что проблема смертной казни в некоторой степени является предметом торга между Минском и Брюсселем. По словам белорусских чиновников, еще в 2010 году был момент, когда в Белоруссии действительно задумались над мораторием. Однако события, последовавшие после президентских выборов, и ухудшение отношений с ЕС, вынудили отказаться от этой идеи. В настоящее время власти страны и вовсе не скрывают того, что могут обменять свою позицию по данной проблеме на некоторые послабления со стороны Европы. И для этого не понадобится референдум - для введения моратория достаточно решения президента или парламента страны. Правда, чтобы придать драматизм ситуации, в Минске продолжают упирать на то, что такое решение, если оно и будет принято, пойдет вразрез с общественным мнением. То есть «обмен» между Евросоюзом и Белоруссией должен быть соразмерным.

Справедливости ради нужно сказать, что в республике действительно больше сторонников смертной казни, чем противников. Это подтверждают не только официальные исследования, но и соцопросы оппозиционных структур, заподозрить которые в любви к белорусскому режиму крайне сложно. Впрочем, учитывая политическую аморфность белорусского общества, власти в любой момент могут совершенно безбоязненно проигнорировать подобные исследования и сделать так, как им будет выгодно.

Так что же в действительности мешает Белоруссии отказаться от высшей меры наказания, если ни общественное мнение, ни криминогенная обстановка в стране тому не слишком препятствуют? К тому же есть различные варианты отмены смертной казни, которые так или иначе вписываются в конституционные рамки и не требуют серьезного изменения Основного закона. По всей видимости, тут сказываются два фактора. Во-первых, в Белоруссии для решения данного вопроса нет политической воли руководства страны и в первую очередь ее президента. Александр Лукашенко тверд в своих убеждениях, и нужны весьма веские основания, чтобы он их поменял. Во-вторых, Минску, пока он ведет торг с Евросоюзом, удобнее заморозить проблему, чтобы иметь у себя на руках козырь в разговоре с еврочиновниками.

В общем, ждать отмены смертной казни или моратория на ее применение в Белоруссии в ближайшей перспективе не приходится. А значит, республика продолжит оставаться последней страной на европейском континенте, где абсолютно законно человека можно лишить жизни.

Беларусь - единственное государство в Европе и СНГ, в котором применяется смертная казнь. Это наказание назначается за особо тяжкие деяния против жизни при отягчающих обстоятельствах и приводится в исполнение через расстрел.

Смертная казнь в Беларуси: статистика

С 1999 года число приговоров постепенно сокращается. В 2015 г. эта мера была вменена как минимум двум людям. Однако состоялась только одна смертная казнь. В Беларуси статистика особо тяжких деяний более чем скромная. Тем не менее применение высшей меры вызывает В январе 2015 г. были введены в действие поправки к УК. В них указано, что если субъект заключил досудебное соглашение со следственными органами и оказал помощь при раскрытии преступления, ему не может назначаться смертная казнь. В Республике Беларусь статистика вынесенных приговоров указывает на то, что суды все же не стремятся в обязательном порядке применить высшую меру. Особо опасные для общества субъекты приговариваются в основном к пожизненному заключению. Последняя смертная казнь в Беларуси состоялась в 2016 г.

Олег Алкаев

Этот человек не понаслышке знает, как производится смертная казнь в Беларуси . В 90-е годы Олег Алкаев работал в должности начальника в В этом изоляторе содержатся лица, приговоренные к высшей мере. О том, как осуществляется смертная казнь в Беларуси , Алкаев рассказал в своей книге. Название ее говорящее - "Расстрельная команда". Приговоры приводят в исполнение сотрудники СИЗО № 1. В качестве руководителя "команды" выступает начальник учреждения. Технология приведения в исполнение приговора формально засекречена. Однако тайной эта процедура уже фактически не является, поскольку подробно описана Алкаевым. Стоит отметить, что бывший начальник СИЗО бежал на Запад, получил убежище в Германии. Далее в статье будут приведены некоторые выдержки из книги Алкаева.

"Расстрельная команда"

Она имеет официальное наименование: "Спецгруппа по приведению в исполнение смертного приговора". Эта формулировка содержится в инструкции МВД, регулирующей проведение процедуры. В этом же документе определяется персональный и количественный состав группы. Инструкция устанавливает объем задач, которые ставятся перед сотрудниками. Группа, которую возглавлял Алкаев, включала в себя 13 человек. Кроме непосредственных исполнителей, в нее входили представитель МВД и врач. Обязанности последнего состояли в констатации смерти. На представителя МВД возлагались контрольно-регистрационные функции. В качестве ключевого надзорного органа выступал прокурор, который назначался Генпрокурором Республики. Именно он выступает в качестве главного должностного лица, контролирующего отправление правосудия строго в соответствии с законодательством. Прокурор не является непосредственным членом группы. Остальные сотрудники назначаются руководителем и утверждаются МВД.

Распределение обязанностей

Оно осуществляется руководителем группы. Начальник СИЗО выбирает не меньше 2-х исполнителей и не меньше 3-х водителей. Алкаев в своей книге пишет, что стремился включить в свою группу "универсальных" сотрудников. По его мнению, каждый служащий должен был способен выполнить любые задачи, поставленные руководителем, в том числе непосредственно привести приговор в исполнение. В группу зачислялись физически крепкие сотрудники мужского пола, с крепкими нервами. В ее составе присутствовали, как правило, работники СИЗО. Но в некоторых случаях допускалось привлечение сторонних граждан. В рабочее время члены группы выполняли свои привычные обязанности. По сигналу начальника они незамедлительно прибывали в пункт сбора. Вызов происходил так, чтобы отсутствие сотрудника на рабочем месте было естественным и не вызывающим подозрения. На сбор служащие прибывали с

Ответственный момент

После постановки задач на сборе часть служащих доставлялась на специальном транспорте в пункт приведения приговора в исполнение. Там они подготавливали место для принятия осужденных. Другие члены группы возвращались в СИЗО. По полученным от начальника учреждения документам они организовывали выход осужденных из камер, посадку в машину, перевозку к пункту исполнения наказания. Этот момент считался во всей процедуре самым ответственным. При транспортировке по городу приговоренных могло произойти нападение на автомобили с целью освобождения осужденных. В этой связи начальник объявлял время погрузки и маршрут непосредственно перед проведением мероприятия. При этом информация передавалась только устно и только тем сотрудникам, которые будут задействованы в этой операции. Параллельно предпринимались меры для обеспечения шифровки пути движения конвоя. В случае нападения на конвой сотрудники СИЗО имеют право покинуть машину только после расстрела всех осужденных.

Последние минуты жизни

После доставки приговоренных на место исполнения наказания их помещают под усиленную охрану. До вызова осужденные находятся в специальной камере. После завершения подготовки в соседнем с ней помещении располагаются прокурор, начальник группы и представитель МВД. Они садятся на свои места за стол, на котором находятся личные дела приговоренных. Руководитель называет фамилию, и сотрудники приводят первого человека. По инструкции, прокурор задает ему несколько вопросов, уточняя данные. Это делается для того, чтобы убедиться, что перед ним действительно осужденный, приговоренный к расстрелу. Далее прокурор объявляет, что ходатайство гражданина о помиловании, поданное на имя президента, отклонено, и наказание будет исполнено. В этот момент, как рассказывает Алкаев, осужденные находятся в состоянии почти полного безумия. Большинство из них не понимает, что происходит, и не думает о том, что сейчас все закончится. После объявления прокурора об исполнении наказания руководитель группы дает команду подчиненным. Приговоренному завязывают глаза. Это нужно, чтобы он не мог ориентироваться в пространстве. После этого его уводят в соседнее помещение, в котором уже стоит исполнитель.

Смертная казнь в Беларуси

Как происходит расстрел? По сигналу исполнителя осужденного ставят на колени перед щитом-пулеуловителем. Исполнитель стреляет в затылок приговоренного. Смерть человека наступает практически мгновенно. Вся процедура от момента объявления об отказе в помиловании до непосредственного приведения приговора в исполнение продолжается не больше двух минут. Как отмечает Алкаев, осужденные не соображают, что происходит с ними. Смерть наступает внезапно. После объявления об отказе в помиловании, вероятно, как говорит автор, люди еще надеются, что еще некоторое время у них есть, день, час или хотя бы пять минут.

Особые осужденные

За время работы Алкаева начальником СИЗО и руководителем спецгруппы в исполнение было приведено 134 приговора. Как отмечает автор, только четверо из них понимали, что через несколько секунд наступит смерть, и ушли из жизни в более-менее нормальном состоянии. При этом пишет Алкаев, складывалось впечатление, что они верили в Бога. Это были люди, которые не просто читали Библию. Они выглядели как истинно верующие.

Завершающий этап

Что происходит после того, как состоялась смертная казнь? В Беларуси действует специальная инструкция для сотрудников, участвующих в процедуре расстрела. Врач констатирует человека. Руководитель спецгруппы, медик и прокурор должны подписать акт о приведении наказания в исполнение. Как правило, бумага заранее подготовлена. Этот акт выступает как основной отчетный и учетный документ. На его основании оформляются справки для суда, который вынес приговор, органа ЗАГС для оформления св-ва о смерти. Акт о приведении наказания в исполнение вместе с документом о захоронении и прочими бумагами подшивается к материалам дела, затем передается в архив МВД.

Дополнительно

Как правило, пишет Алкаев, количество приговоренных составляет 3-5 человек. Однако бывало и так, что на расстрел привозили только одного осужденного. Количество людей зависит от интенсивности работы Комиссии по помилованиям. После расстрела тела упаковывают в мешки и осуществляют захоронение. Места погребения сохраняются втайне.

Личное отношение автора к работе

Алкаев пишет о том, что испытывал отвращение к процедуре исполнения приговора. Более того, он указывает, что такое же отношение было и у остальных членов группы. Служащие, которые в процессе расстрела проявляли восторженные эмоции, незамедлительно выводились из состава "команды". В целом члены группы в обычной жизни вполне мирные люди. По мнению Алкаева, они все достойны уважения, поскольку выполняют неблагодарную, черновую работу, рискуя при этом авторитетом, общественным статусом, приобретением клейма "палач". Многие из членов группы не способны даже ругаться в быту. Однако полученный приказ они исполняют до конца. При этом никто, даже родственники не могут знать о том, чем они занимаются. Исполнители приговоров обязаны молчать.

Нормативная база

В Основном законе страны указано, что смертная казнь в Беларуси может применяться только как исключительная мера. При этом субъект может быть помилован президентом. В таком случае высшая мера заменяется на пожизненное пребывание в тюрьме. За что дают смертную казнь в Беларуси ? Преступления, за которые устанавливается высшая мера, определены УК. Среди них:

1. Развязывание агрессивной войны или ее ведение.
2. Убийство иностранного представителя с целью провокации осложнений международной обстановки.
3. Геноцид.
4. Международный терроризм.
5. Убийство малолетних, престарелых, беременных женщин, совершенные с особой жестокостью, сопровождавшееся изнасилованием и прочими тяжкими деяниями.
6. сопряженная с умышленным лишением жизни.
7. Убийство служащих правоохранительных органов.

Это далеко не все, за что в Беларуси предусмотрена смертная казнь .

Исключения

Смертная казнь в Беларуси не назначается:

1. Несовершеннолетним гражданам.
2. Женщинам.
3. Мужчинам, возраст которых к дате постановления приговора составляет 65 лет.

Помилование

Как выше было сказано, смертная казнь в Беларуси может заменяться пожизненным пребыванием в тюрьме. Правом помиловать осужденного обладает только президент. В УПК (176 статья) установлен еще один случай, когда назначенный приговор не приводится в исполнение. Смертная казнь не производится при установлении психического заболевания (расстройства), лишающего приговоренного возможности понимать свое поведение и руководить своими действиями. Как указал А. Лукашенко, за время своего президентства он помиловал одного осужденного.

Реакция общественности

В ноябре 1996-го стране был проведен референдум. Гражданам задавался вопрос - нужна ли смертная казнь в Беларуси? За и против высказалось разное количество респондентов. При этом за сохранение этого наказания высказалось более 80% опрошенных. Против такого приговора оказалось около 18%. С 1992-го государство является участником Факультативного протокола, который позволяет специальному Комитету ООН принимать к рассмотрению заявления и жалобы лиц, приговоренных к высшей мере. Этот орган при поступлении обращения вправе направить белорусским властям запрос на отсрочку приговора. Однако, по словам представителей Комитета, наказания приводятся в исполнение даже по жалобам, которые находятся на рассмотрении. Так, в 2014 г. было казнено двое человек, направивших заявление. При этом Комитет по их жалобам просил отложить исполнение. В октябре 2015 г. он постановил, что расстрел гражданина Юзепчука (произошедший в 2010 г.) нарушило его право на жизнь. Более того, представители Комитета указали, что признательные показания от убитого были получены под пытками, а судебный процесс, по окончании которого был вынесен приговор, проходил в нарушение принципов беспристрастности и независимости. В 2015 г. власти согласились провести общественную кампанию, связанную с отменой высшей меры. Однако правительство отвергло рекомендации Комитета ООН ввести мораторий на смертную казнь.

В Беларуси родственникам запрещено посещать приговоренных к расстрелу перед исполнением наказания. Не допускается также выдача тел близким для погребения. Между тем практически во всех странах мира смертная казнь отменена. В таких государствах высшей мерой считается Беларусь придерживается давно установившегося порядка. В ближайшее время, по всей видимости, отношение власти к применению высшей меры не изменится.

Тема смертной казни в Беларуси до сих пор остается за семью печатями. Общество практически ничего не знает об условиях содержания осужденных к высшей мере. Известно лишь то, что они некоторое время после вынесения приговора находятся в центре Минска, в СИЗО на Володарского. Поэтому правозащитники всегда стараются отыскать и собрать по зёрнах эту информацию. Представителями кампании собираются воспоминания и свидетельства бывших сотрудников СИЗО №1 и бывших заключенных, родственников расстрелянных, часть которых и положены в основу данной публикации. Эти люди по понятным причинам попросили сохранить их имена в секрете.

В третьей части публикации собраны свидетельства о смертные приговоры последних лет, описания психологического состояния осужденных и те немногие сведения об их жизни перед расстрелом, которые пришлось разыскать правозащитникам.

Затяжной прыжок без парашюта

Почти все приговоренные к смертной подают прошение о помиловании на имя президента Беларуси с маленькой надеждой, что тот сохранит им жизнь. На сегодня известно, что Александр Лукашенко помиловал только одного приговоренного к смерти.

Что же происходит с узником и его психикой в ​​условиях постоянного давления, ожидания расстрела?

По свидетельствам сотрудников СИЗО №1 многие из осужденных к высшей мере пытаются покончить жизнь самоубийством. Об этом когда-то рассказывал в интервью бывший начальник минского СИЗО Олег Алкаев. Он вспоминал, как однажды в камере оказались два осужденных к смертному приговору.

"Смерть всегда страшна. Даже естественная. Но когда жизнь забирают другие люди, смерть становится безмерно страшной. И не надо верить тем, кто сетует на пожизненное заключение, уверяя, что было бы лучше, если бы его расстреляли. Право уйти из жизни добровольно у человека никто не отбирал. И даже в тюрьме есть десятки способов совершить суицид. Но самоубийство в тюрьме - редкий случай. Я помню только один случай, когда двое осужденных за несколько дней до исполнения приговора повесились по очереди на одной веревке. Вычислив периодичность обхода камер постовым, примерно через 8-10 минут. Сначала повесился один. Второй успел его вынуть из петли, положить на кровать и лечь сам. Затем после обхода также залез в петлю, где и был найден" . (Из книги "Смертная казнь в Беларуси")

Глазок в камере смертников на Володарке.

Люди, которые ожидают исполнения смертного приговора, постоянно находятся в высшем нервном напряжении. Как отмечал Олег Алкаев, это что-то вроде затяжного прыжка без парашюта, где есть слабая надежда на стог сена. Естественно, что во время исполнения приговора напряжение доходит до высших пределов человеческого организма:

"Стадию безумия определить сложно, но неадекватность и прострация наблюдаются практически у всех. Для осужденных характерны покорность и полное безволие. Трудно выделить что-то индивидуальное. На моей памяти лишь несколько человек перед исполнением приговора выглядели более-менее и осознавали, что с ними происходит".

Во время своего пребывания в СИЗО на Володарке, обреченный на расстрел Григорий Язепчук потерял разум. Как рассказывали сотрудники и бывшие узники, он "валялся по полу, перакатывался из угла в угол по камере и пел песни, но его никак не успокаивали".

Интересен и тот факт, что дальний родственник Григория - Василий Юзепчук, который также был приговорен к смертной казни был неграмотным человеком. Писать и читать его учил другой приговоренный к высшей мере Андрей Жук. Он в свое время отправлял письма правозащитникам. Благодаря ему стало известно, что с ним в камере сидит Юзепчук. Этот факт описывается в книге "Смертная казнь в Беларуси":

"Из писем Андрея Жука следовало, что его сокамерник Василий Юзепчук, который был почти неграмотный, пытался преодолеть ужас смерти, напевая время от времени строки из песни "А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь...". Хотя уехать оттуда нельзя, можно только "убыть по приговору".

Эдуарда Лыкова все свидетели характеризовали, как очень импульсивного человека, который много жестикулировал и говорил.

"Лыков всегда что-то рассказывал, махал руками. Его сокамерник Селюн напротив сидел очень тихо. Он был самым тихим и самым спокойным. Но время от времени им все-таки приходилось меняться, тогда Селюн вставал и ходил по комнате, а Лыков сидел. Для осужденных ходить, курить - вот и все развлечения. Еще они могли сесть и написать письмо за небольшим столиком".

Другой приговоренный к высшей мере Александр Грунов пытался вскрыться [Нанести телесные повреждения. Ред .] , когда расстреляли его соратников по камере:

"Было ЧП на Володарке. Все заключенные бреются, для этого им выдают одноразовые бритвы. Сотрудник выдал одноразовый станок и не смотрел в камеру как он бреется. А потом заметил, что Грунов стал разбирать бритву. А среагировать он быстро не может - открыть камеру и помешать этому. Пока сообщили начальнику СИЗО, пока прибежали - он успел раскрыть лезвие и хотел резать руки или шею, а когда залетели сотрудники - сбросил лезвие в туалет. После вызывали сантехников, брали магнит и доставали это лезвие."

Иногда показания сотрудников СИЗО становятся обрывистыми, установить точную хронологию довольно трудно, но вот что рассказали свидетели о нахождении осужденных в новых камерах.

"Одновременно расстреляли Селюна и Лыкова. Был момент, когда Григория Язепчука повели, скорее всего на расстрел. Тогда остальных расселили по одному в каждую камеру. В 102 камере сидел Язепчук. Потом Грунова и Селюна посадили в 104 камеру. Когда не стало соседей у Грунова - Лыкова и Селюна, он и пытался совершить самоубийство".

К этим трем изолированным камерам смертников, расположенным сейчас в новом коридоре, примыкают другие. Рядом с осужденными к высшей мере есть еще несколько камер для отбывающих пожизненное заключение, а также особо опасных преступников.

Один из недавних узников этого корпуса - правозащитник Андрей Бондаренко. Перед тем, как перевести его сюда, окно камеры было дополнительно защищено мелкой сеткой, а на кормушку, которая обычно закрывается на засов, навесили замок. Все это было сделано с целью недопущения контактов Бондаренко с другими заключенными и волей, а также усилением психологического давления.

Также неподалеку находилась камера, где некоторое время удерживали одного из белорусских криминальных авторитетов Дмитрия Галеева.

"Я хочу, чтоб меня расстреляли"

Через переписку правозащитники получили стихи, которые написал расстрелянный Павел Селюн, во время своего заключения в СИЗО на Володарке. Этот, как его описывали, внешне спокойный и самый тихий из всех заключенных, в ожидании расстрела писал сразу на двух языках. Ниже помещаем стихотворение по-русски [На языке оригинала. Ред .], Но через письма дошли и белорусскоязычные произведения осужденного.

Я хочу, чтоб меня расстреляли,

Чтобы пулю в затылок пустили.

Никогда вы, ублюдки, не знали,

Грязной лапой кого погубили.

Не осталось во мне человека.

Из-за вас превратился я в зверя,

В душегуба, убийцу и зека!

Это ваше взошло во мне семя.

Я своих палачей презираю,

Мне плевать на судью, прокурора.

Свысока я за тем всем взираю,

Что запишут в листы приговора.

Не меня посадили вы в клетку,

А свою обнищавшую совесть!

И на ней вы поставите метку,

Когда выстрелом кончите повесть!

На первый взгляд кажется, что перед нами стихотворные строки упорного в своей ненависти человека: столько в них обиды и злости! Но стоит на этом остановиться и задуматься: почему он так написал? Он что, жил вне общества, не с нами рядом? Расстрелянный именем государства Павел Селюн - тоже часть нашего социума, часть нас самих. Видимо, обществу нужно об этом помнить.

Об этом отмечал и координатор кампании "Правозащитники против смертной казни" Андрей Полуда в одном из последних интервью:

"Надо понимать, что люди, приговоренные к смертной казни, это не пришельцы с другой планеты, а такие же граждане нашей страны, которые живут рядом с нами. И всегда нужно анализировать, почему человек пошел на жестокое преступление. Если посмотреть на портрет осужденного к смертной казни, чаще всего это человек, который ранее уже был судим. И тут возникает вопрос к нашей пенитенциарной системе. Что делают с людьми в колониях, что они выходят на свободу еще более жестокими? Кроме того, остро стоит проблема пьянства. Большинство убийств в Беларуси совершается в состоянии алкогольного опьянения. Государство, отправляя на расстрел Кулеша, одной рукой борется с преступностью в обществе. Но другой рукой этому же обществу наливает - тем, что накануне выборов позволяет продажу спиртного в ночное время".

Один из смертников Александр Грунов, который некоторое время сидел в одной камере с Павлом Селюном, после расстрела Селюна и Лыкова был на некоторое время переведен в 73 камеру на вторых этаж в Психушку [Так называют корпус, где содержатся осужденные за нетяжкие преступления. Ред ]. Это произошло после того, как Грунову Верховным судом был отменен смертный приговор. Для него была возвращена былая мера пресечения - под стражей, а дело отправлено на доработку. Это беспрецедентный случай - человек вышел из коридора смерти. Однако позже Грунова снова приговорили к смертной казни. Его сокамерники рассказывали, что он всегда тихий, ни о чем не говорил, ничем не интересовался и держал сложенные вещи в сумке, как будто был всегда готов куда-то идти.

Не обошло Володарку и нашумевшее дело о теракте в Минском метро, ​​после которого были расстреляны два парня – Дмитрий Коновалов и Владислав Ковалев. По прежним данным, они постоянно до расстрела находились в СИЗО КГБ, но как стало известно теперь, на непродолжительное время их все-таки привозили на Володарку, очевидно для совершения приговора.

"Коновалов и Ковалев один день находились на Володарке. Их привезли буквально на час. Среди сотрудников бытовало мнение, что расстреляли не тех."

Тема смертной казни остается актуальной в белорусском обществе. Информация об исполнении смертных приговоров от имени Республики Беларусь остается под грифом секретности. Родственники не знают ни времени, ни места захоронения расстрелянных и не могут посетить их могилы. С другой стороны, родственники жертв преступников, которые часто просят у суда высшей меры наказания для убийц их близких, также не получают должной психологической помощи со стороны государства, а их желание мести не помогает преодолеть тяжесть утраты.

Беларусь продолжает использовать своё советское наследство - смертную казнь. Учитывая попытки страны наладить отношения с Европой исполнение смертных приговоров в ее сердце выглядит сегодня более чем абсурдно.