Право как минимум нравственности (Л. П. Карсавин)

Позицию «органициста» занимал Карсавин. Исходя из философии всеединства, позволяющей сконструировать модель коллективной симфонической личности, он заключал, что право, как и мораль, является моментом такой личности. Но в отличие от религиозно-нравственной деятельности многочеловеческого субъекта право характеризует эмпирическое, предметное бытие данного субъекта, поэтому право и нравственность не равновелики, но иерархичны: они отражают различное отношение симфонической личности к своему совершенству, поэтому право связано с низшей сферой нравственности, идеей справедливости 1 .

Право само по себе существовать не может, оно обосновано абсолютно, через высшие ценности: «...в отличие от нравственности, право формально, определяя условия религиозно-нравственной деятельности, а не ее самое, так что в формах права возможна и деятельность безнравственная» . Поскольку право - низшая сфера нравственности, оно должно блокировать абсолютно безнравственные поступки, поэтому основными признаками права становятся «охранитель-ность», «принудительность», «формальность», «нормативность» .

Карсавин считал право «этическим минимумом», поскольку исходил из первичности общественного перед индивидуальным. Этот подход нивелирует проблему соотношения личной и коллективной морали. По мнению основоположника такого подхода Г. Еллинека, «не индивидуальное нравственное сознание должно стать источником объективного нравственного закона, а наоборот, социальная этика сообщает индивидуальному сознанию содержание нравственного императива» 1 .

Идею о праве как минимуме нравственности вслед за Еллинеком развил Вл. С. Соловьев. Карсавин, верный традиции «всеединства», знал о правовых воззрениях последнего, хотя его отношение к Соловьеву неоднозначно . Наиболее заметно сходство «Основ политики» Карсавина с «Оправданием добра» Соловьева: последний подчеркивал, что «всякое ограничение, принципиально допущенное, противно природе нравственной заповеди и подрывает ее достоинство и значение: кто отказывается в принципе от безусловного идеала, тот отказывается от самой нравственности, покидает нравственную почву. Напротив того, закон собственно правовой, как ясно во всех случаях его применения, по существу, ограничен; вместо совершенства он требует минимальной степени нравственного состояния, лишь фактической задержки известных проявлений безнравственной воли» .

Сближаясь с Соловьевым в вопросе о праве как нравственном минимуме, Карсавин расходился с ним в вопросе о ключевом правовом субъекте. Соловьев считал основой права «свободу, обусловленную равенством», но свободной полагалась именно индивидуальная личность. Еллинек считал основным субъектом социум, который бы вменял индивиду нормы социального целого. Мнение Еллинека Карсавину ближе: коллективная личность, по его мнению, есть целое, духовное и социальное, задача права в том, чтобы определить меру свободы человека в рамках этого целого.

Жизнь индивида, по Карсавину, есть не только осуществление собственной специфичности (индивидуальности), но и осознание принадлежности к целому. Индивид типически выражает в себе целое, при этом он нечто особенное, но опять же лишь в рамках целого.

Человек может, а значит, и должен осуществить в своей жизни оба момента - принадлежности к целому и своей уникальности. Реализация этих начал и есть подлинная нравственная «право-обязанность» человека: с одной стороны, лицо обязуется действовать в рамках целого, поскольку это позволит реализовать собственные права, с другой - лицо управомочивается, поскольку обязуется действовать в рамках целого 1 .

Все иные обоснования прав и обязанностей, не проистекающие из связи индивида с коллективным субъектом, Карсавин отрицает. По мнению автора, homo hobbesicus не может осознать долг по отношению к социальному целому, поскольку он есть целое лишь для себя, у него нет никаких подлинных прав и обязанностей. По Гоббсу, в естественном состоянии вся индивидуальная «ничтожность» и одновременно вся сила человека содержатся в нем самом: ничто ему не гарантировано. У этого «атома» права и обязанности случайны, поэтому он и не может их защитить. Лишь в государственном состоянии суверен может заставить его что-либо сделать, что-то ему гарантировать, однако воздействие государства все равно останется внешним.

Важно, что словосочетания «право-обязанность», «и право, и обязанность» приводятся Карсавиным не в качестве характеристик позитивного права, а в связи с идеей права в интерпретации ее Гегелем. Право не создается для отдельного индивида, право мыслится в свободной связи человека и целого, поэтому, по Гегелю, «права отца семейства над его членами суть в такой же мере обязанности в отношении к ним, как и обязанность послушания детей есть их право стать благодаря воспитанию свободными людьми» . Нечто подобное, по Карсавину, можно сказать и об отношениях государства и человека.

Идея «права-обязанности», сформулированная Карсавиным в 1927 г., на наш взгляд, повлияла на содержание статьи Алексеева «Обязанность и право» (1928). Моделируя идеальные отношения между государем и его подданными, Алексеев полагал, что отношения, в которых обе стороны «правообязаны», являются предпочтительными для отношений между государем и подвластными. Правящий осознает свою власть не только как право, но и как обязанность, подвластные относятся к реализации своих прав так же внимательно и осознанно, как и к несению обязанностей .

Важно, что Г. Д. Гурвич сочетал в своем учении о «социальном праве» воззрения Алексеева, считавшего право актами признания ценностей, и правовой органицизм Карсавина. Гурвич использует те же самые доводы при обосновании правовой структуры, что и Алексеев: он отрицает, что право создается государством, говорит о связи правомочия и обязанности, называет справедливость основным признаком права, упоминает об актах признания ценностей 1 , наконец, в схожем ключе синтезирует выводы Гуссерля и Петражицкого.

Последователь и интерпретатор идей Петражицкого, Гурвич был, безусловно, знаком с трудами Алексеева. Он упоминает, что «современный русский теоретик права Н. Н. Алексеев в книге “Основы философии права” (1924) попытался синтезировать идеи Петражицкого с учениями интуитивизма и русской религиозной школы» . Однако Гурвич переосмысливает воззрения Алексеева, смещая главный акцент: для первого юридический опыт всегда является опытом коллективным .

Ученый подчеркивал, что в отличие от нравственного опыта, имеющего преимущественно духовный характер, правовой опыт не в меньшей степени причастен и миру чувственному . Поэтому мнение человека о том, что он король, само по себе не является правовым: таковое можно считать разве что нравственным переживанием собственной избранности. Но как только люди признают его королем, начнут оказывать почести, позволят взойти на престол, подчинятся ему как монарху, такой опыт, перестав быть сугубо нравственным, станет правовым, субъектом признания здесь станет не индивид, а общность в целом .

В этом вопросе Гурвич соглашался с Карсавиным, о котором отзывался как о «самом глубоком» религиозном русском философе . Вслед за Карсавиным Гурвич использовал понятие «всеединство» в своих работах 1 , более того, его правовая аргументация напоминает доводы Карсавина .

В отличие от правовых воззрений евразийцев теория «социального права» Гурвича получила за рубежом широкую известность. Вполне вероятно, что автор соединил в своем учении два полярных начала правовой философии евразийцев: акт признания ценности личностью (Н. Н. Алексеев) и целое как источник признания опыта правовым (Л. П. Карсавин).

• См.: Карсавин Л. П. Основы политики. С. 407.
• Там же. С. 406.
• Принудительность права, по Карсавину, проявляется в том, что «норма права неодолима для соборной и индивидуальной личности, во-первых, постольку, поскольку эта норма укоренена в идее справедливости, т. е. обоснована абсолютно. (В этом, например, отличие основной сферы права от сферы нравов и быта.) Однако, так как право всегда выражается в норме и всякая норма условна, правовая норма не обладает в конкретной своей формулировке тою же неодолимостью, как нравственное требование, нормативно невыразимое, но за то и не подверженное относительности всякой формулировки. Во-вторых, норма права неодолима потому, что она является свободным волеизъявлением соборной личности, в котором эта личность и всякая ее индивидуация свободно себя связывают. То же, разумеется, есть и в нравственном требовании, но оно немыслимо без абсолютной обоснованности, а правовая норма (хотя бы в форме своего выражения, практически же и по существу) мыслима» {Карсавин Л. П. Основы политики. С. 406-407).
• Прибыткова Е. А. Указ. соч. С. 311.
• Можно выделить отдельные негативные высказывания Карсавина о Соловьеве. Последнего именуют «латинствующим», сторонником «теократии», которую Карсавин отвергал. См.: Карсавин Л. П. Ответ на статью Бердяева о евразийцах // Путь. 1926. № 2. С. 126.
• Соловьев Вл. С. Оправдание добра. М., 2010. С. 503. Примечательна оценка К. А. Чхеидзе этой работы: «...книга В. С. Соловьева - “Оправдание добра” - менее значительна. Она напоминает книги средневековых богословов и в этом отношении служит новым доказательством правильности общей интуиции профессора] Виппера о цикличности истории и основной мысли Н. Бердяева “О Новом Средневековье”; она написана в духе восхваления, тогда как по современному состоянию умов требуется исследование. В этом слабость книги о добре» (ГАРФ. Ф. Р-5765. Оп. 2. Л. 66).
• См.: Карсавин Л. П. Основы политики // Евразийский Временник. Кн. V. Париж, 1927.С. 236.
• Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. М., 1977. С.328.
• См.: Алексеев Н. Н. Обязанность и право. С. 159.
• «Право представляет собой попытку реализовать в данном социальном образовании идею справедливости (т. е. привести к начальному и варьирующемуся в существенных моментах сочетанию присущие данному социальному образованию противоречивые культурные ценности) путем многостороннего императивно-атрибутивного регулирования, основанного на прочной связи между правом требования и обязанностью; обязательность этого регулирования обусловлена нормативными фактами, которые дают социальную гарантию эффективности, а в некоторых случаях обеспечивают выполнение требований путем внешнего принуждения, что, однако, не предполагается как обязательное» (Gurvitch G. Sociology of Law. N. Y., 1942. P. 59). Цит. по: Туманов В. A. Буржуазная правовая идеология: К критике учений о праве // Туманов В. А. Избранное. М., 2010. С. 227.
• Ср. высказывания Карсавина и Гурвича. «Несомненно, что многое (но далеко не все) из отличного и “данного” воспринимается нами как качествования иного (субъекта или объекта, поскольку дело идет о восприятии внешнего мира). Это значит, что нами воспринимается и само “иное”. А такое восприятие возможно лишь в том случае, если “иное” является и нами самими, нашим качествованием, отличным от воспринимающего его качествования, и своим иным, не менее отличным от всякого нашего момента, чем то нами воспринимается. Следовательно, мой воспринимающий иное и, значит, являющийся и самим иным субъект выше и шире, чем он же в качестве субъекта всех моих качествований, относимых мною только к себе, а не к иному. Субъект, как всеединство моих моментов, сам оказывается лишь моментом высшего субъекта, другими моментами которого являются иные субъекты (и “объекты”)» (Карсавин Л. П. Философия истории. С. 49). «Для того чтобы правосознания могли сходиться в трансцендентных по отношению друг к другу актах признания, необходимо, чтобы они раскрылись как участвующие и частично сливающиеся в одних и тех же актах признания. Иными словами, коллективный опыт социального права является необходимым условием коллективного опыта индивидуального права; первый опыт - основа второго и скрыто присутствует в нем. Именно здесь и лежит действительная основа примата социального права по отношению к праву индивидуальному, несмотря на их сущностную разнородность, на которой мы настаивали в наших работах» (Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права. С. 272).

Традиционно в учебниках исповедуется преимущественно один подход – позитивистский. Он заключается в том, что право и мораль – это отдельные самостоятельные явления, и они никак не совмещаются. Позитивисты рассматривают право как систему принудительных отношений, внешних отношений, а мораль – как внутренний регулятор, напрямую не связанный с принуждением. Поэтому с точки зрения позитивистов, эти две формы социальной регуляции существуют обособленно, автономно и, в общем-то, не корреспондируют.

Хотя, по мнению профессора Архипова С.И., это радикальный подход. На самом деле есть определенные совмещения данных понятий, которые прослеживаются с точки зрения законодательства. Так, конкретные нормы закона (УК РФ, ГК РФ) используют различные моральные термины. В гражданском праве – принцип добросовестности, справедливости и т.п.

Если смотреть на эту проблему более широко, то кроме позитивизма есть принципиально иные подходы:

1 подход: право как минимум нравственности , социально-этический подход. Один из первых такой подход отстаивал Георг Еллинек.

В 1910 году он издал свою монографию «Социально-этическое значение права, неправды и наказания», где некоторые идеи по поводу соотношения права и морали он изложил в таком ключе.

Тезисы:

Право – это не что иное, как этический минимум. Объективно – это условие сохранения общества. Он использует такой термин как экзистенц-минимум, когда говорит о минимуме сохранения общества. Субъективно – это минимум нравственной жизнедеятельности и нравственного настроения.

Право относится к нравственности как часть к целому, как фундамент к зданию.

Право, по сути, заимствует определенные религиозные заповеди (христианские заповеди и заповеди буддизма). Это известные заповеди: не убий, не укради, не прелюбодействуй и др. Во всех основных религиях присутствуют эти минимальные нормы, которые вошли в право.

Для Георга Еллинека право и нравственность – не тождественные термины. Право берет только минимальный набор нравственных норм и их защищает. Для него это институт самосохранения общества и расширение социальных основ права.

В России продолжателем этого подхода был В.С. Соловьев, его монография «Право и нравственность. Очерки из прикладной этики» (2-й социально-этический подход ). Соловьев также как и Георг Еллинек отстаивает идею этического минимума права, но у него иные тезисы:

Требование нравственности и требование права отчасти совпадают между собой, отчасти не совпадают. Убивать, красть и насиловать одинаково противно и нравственному, и юридическому закону. Однако есть нормы, где они расходятся. Например, тяжба с близкими из-за имущества или личного оскорбления противна нравственности, но вполне соответствует праву. Необходимо отвергнуть попытку свести различия между правом и нравственностью к различию между положительными и отрицательными нормами.

Нравственный и юридический закон относится к внутреннему существу человека, к его воле, но при этом нравственный закон берет эту волю в целости, в общности, а второй лишь в частичной реализации, т.е. применительно к внешним фактам. Цель права – обеспечение минимального добра.

Требование нравственного совершенствования предполагает свободное и добровольное исполнение, и всякое принуждение здесь нежелательно и невозможно. Напротив, внешнее осуществление закона по своей природе допускает прямое или косвенное принуждение.

Синтезируя данные тезисы, Соловьев выводит следующее определение права:

Право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра или такого порядка, который не допускает известных крайних проявлений зла.

3-й подход: радикальный подход, основанный на работах И.Канта (до него Аристотель). Поддержан С.С. Алексеевым (монография «Самое святое, что есть у Бога на земле»).

И. Кант. Подход «право как максимум морали, как критерий морали».

По Канту, высшей среди обязанностей является глубокое уважение прав других людей. Наш долг состоит в том, чтобы глубоко уважать право других и как святыню ценить его. Во всем мире нет ничего более святого, чем право других людей, оно неприкосновенно и нерушимо. Речь идет не о позитивном праве, а о естественных неотчуждаемых правах человека. Т.е. он говорит о праве естественном, идеальном, и с этой точки зрения оно действительно нерушимо и священно.

Все моралисты и учителя должны настолько, насколько это возможно, представлять действие из доброты как действие по долгу и сводить их к праву.

Все действия, продиктованные добротой, разрешены лишь постольку, поскольку они не противоречат правам других. Если же противоречат, то такое действие морально запрещено. Правовой запрет – это высший запрет для морали. Тот, кто не совершил никаких добрых дел, но и не ущемлял права других людей, тот может остаться порядочным человеком.

Движущей силой обязанности не должно быть принуждение, иначе человек превратится в плута, уважающего право из страха наказания.

По Канту справедливость – это право, не предоставляющее никаких полномочий принуждать другого.

Таким образом, если мы сопоставляем право и мораль, то нужно сопоставлять не позитивное право, а надо рассматривать идею права, внутренние глубинные основания права. И с точки зрения этих оснований права, оно и есть тот идеал, на который нужно ориентироваться всем, включая моралистов. В этом идеале и заключены принципы социальной жизнедеятельности. Поэтому мораль не может быть выше, чем право.

4-й подход: нигилистический

Представлен, в определенной степени, в монархизме, марксизме, а также в работах Л.Н. Толстого.

Л.Н. Толстой «Избранные философские произведения», «Закон насилия и закон любви».

1) Каждый представитель христианства не нуждается в законе, и он освобождается от государственного закона. Если признаются требования закона любви (христианской любви), то люди не должны испытывать на себе юридические законы (законы насилия) – последний подлежат обличению и упразднению. Для Л.Н. Толстого юридический закон и насилие – тождественные понятия.

2) Всякая государственная форма есть временная, непостоянная форма жизни человечества. Мы привыкли к этой государственной форме, она кажется нам неизбежной, но это только кажется, на самом деле это не так.

Люди уже начинают понимать жалкую низость палача, шпионов, начинают понимать это отношение и к жандарму, к полицейскому и даже к военному. Еще не до конца понимают негативное отношение к судье, сенатору, монарху. Все эти лица, которые основывают свою деятельность на насилии отвергают установленный закон христианской любви.

Необходимо оценивать негативную роль права и государственной формы, она должна быть постепенно вытеснена из социальной жизни.

Нигилистическое отношение основано на различении законов религиозных, нравственных и юридических.

Данная теория не совсем оригинальна. Уже более 2-х тысяч лет существуют анархические тенденции (начиная с киников: Диоген отрицал всякую государственность и правовую систему). Анархические тенденции в России представлены в идеях Бакунина, Кропоткина.

Л.Н. Толстой противопоставлял 2 вида законов, чтобы обличить никчемность права. Право – это самое безнравственное явление, поскольку оно основано на принуждении.

Немецкий государствовед Георг Еллинек (1851­–1911). В 1883 г. занимает профессорскую кафедру в университете Вены, в 1889 г. – в Базеле, а с 1891 г. – в прославленном Гейдельбергском университете (Еллинек Г. Социально-этическое значение права, неправды и наказания». М., 1910.)

Право – этический минимум. Объективно это – условия сохранения общества, поскольку они зависят от человеческой воли, т.е. Existenzminimum этических норм; субъективно – минимум нравственной жизнедеятельности и нравственного настроения, требующийся от членов общества. По мнению Еллинека, право есть совокупность таких нравственных требований, которые в данную эпоху у данного народа признаются безусловно необходимыми для существования общежития, без которых общежитие сделалось бы невозможным. право будет составлять как охраняющий момент минимум норм определенного общественного строя, т.е. обнимать те нормы, которые обеспечивают неизменное существование последнего. Если в десяти заповедях, которые составляют основание этических понятий современных культурных народов, оставить в стороне заповеди, говорящие об отношении человека к Богу, в нем окажутся, главным образом, те основные нормы, на которых покоится правовой порядок всякого сколько-нибудь цивилизованного народа. «Не убивай, не кради, не прелюбодействуй, не лжесвидетельствуй». То есть, посредством этих заповедей охраняются и поддерживаются святость семьи, неприкосновенность личности, собственности, брака, основывающегося на вере в честное слово нравственного и материального оборота. Буддийские заповеди, которым должен следовать каждый мирянин, точно так же предписывают не убивать ничего живого, не красть; соблюдать целомудрие и не лгать. Эти основные заповеди подавляют безграничное эгоистическое стремление в такой степени, чтобы оно не угрожало существованию всеобще-необходимых социальных учреждений и благ. Чем дальше идет культурное развитие какого-либо народа, тем становится больше число таких норм, необходимых для сохранения целого и частей, тем, поэтому, шире нравственный базис права. И право, и нравственность возникают из нравов, этического обычая (иерархическое и территориальное поведение у животных?).

Вот почему исполнение таких требований нельзя предоставить доброй воле каждого, а необходимо гарантировать их авторитетом государства, т.е. превратить эту часть нравственности в право. Так как задача права состоит прежде всего в охране созданного положительными и отрицательными человеческими действиями общественного строя, то оно должно располагать силою принуждения, дабы, в случае надобности, возмещать путем принуждения то, что должно исполняться добровольными актами человека. Эта власть принуждения, сопровождающая право, является таким заметным его свойством, что нетрудно проникнуться убеждением в его существенном значении для права и считать право и принуждение нераздельно-соотносительными понятиями. Однако принуждение обращается лишь против патологических явлений правовой жизни, и удачно было указано на то, что правовой порядок, который должен был бы применять в каждом отдельном случае принуждение для осуществления своих задач, держался бы на глиняных ногах. Бесчисленны те случаи, в которых право совершается без противодействий.

Правовой порядок, осуществляющийся в течение долгого времени исключительно путем принуждения, является невероятным. 1) Основа действия права – вовсе не внешнее принуждение, а внутреннее убеждение людей в разумности или целесообразности юридических норм; следовательно, как действия чисто нравственные, так и действия просто легальные обусловлены внутренним убеждением человека; 2) говорят, что для права важны только внешние действия, внешний результат безотносительно к мотивам, обусловившим этот результат; между тем мы видим, в особенности в уголовном праве, первостепенную важность мотивов для юридической квалификации результатов; 3) право никогда не предписывает совершения безнравственных действий.

Во времена первоначального образования государств оно живет в неписаном виде в сердцах народов, тесно связанное с благоговением и страхом перед Богом. Оно является столь мало внешним, что у германских племен тесно срастается с личностью каждого индивидуума, сопровождая его всюду, куда бы он ни отправлялся, и германец заключал договоры только по своему праву, судился только своим судом.

В виде вечного, абсолютного права могли бы явиться только скудные нормы, при несоблюдении которых совершенно немыслимо возникновение даже самой примитивной формы человеческого общежития.

Чувство права, которое ясно подсказывает нам, что правильно и что неправильно, нарушение которого самым мучительным образом ощущается нами как ущерб всей личности, которое внушает нам глубокое сострадание к оскорбленному в его праве, К этому непосредственному чувству апеллирует государство, когда оно призывает людей, – сведущи они в праве или нет, – творить суд над своими согражданами. Положительность права основана на средней, типической убежденности народа в том, что это есть право действующее: "Право существует только в нас самих, оно есть функция человеческого общения и потому должно опираться на чисто психологические элементы". у всей совокупности оно предполагает определенную степень правового настроения. Нормативное сознание ("должно быть так, как есть") придает власти правовой характер ("легитимация государственной власти").

Но общая воля может впасть в ошибку и объявить правом социально-вредное; индивидуальный или коллективный властитель может возвысить до степени действующего права свой безотчетный произвол. Такое право, однако, является правом с формальной стороны, а по более глубокому материальному основанию оно – неправда или, в лучшем случае, правовая ошибка. Норма существует не только потому, что она доводится до общего сознания, что она ясно предписывается воле в качестве руководящего правила, как и нормальное состояние органа не возникает только потому, что таким признает его врач. Норма может не признаваться, возможно, что она вообще не дойдет до сознания; если же она нарушается, то она беспощадным образом мстит за себя всему организму.

Особого внимания заслуживают теории, определяющие право как часть нравственности. Теории эти смешивают право, как оно есть в действительности, с той нравственною целью, которую оно должно преследовать. Сюда относятся теории, определяющие право как часть нравственности, как mmimum добра. В этом смысле из новейших философов высказался Шопенгауэр9 Сущность нравственности, по его мнению, выражается в двух основных требованиях: во-первых, никому не вреди (neminem laede) и, во-вторых, напротив того, всем, сколько можешь, помогай (omnes, guantum potes, juva). Нравственность налагает на нас, во-первых, ряд отрицательных обязанностей по отношению к ближнему, а во-вторых - ряд обязанностей положительных. Она требует, чтобы мы воздерживались от таких действий, которые наносят другим людям прямой ущерб - не посягали на их жизнь, их собственность, их свободу, а во-вторых, чтобы мы деятельно помогали ближним, совершали ряд действий, которые требуются любовью к ним.

Таким образом, нравственность состоит из ряда запретов и предписаний: те отрицательные обязанности, которые она налагает на человека, составляют, по Шопенгауэру, область права; напротив, положительные обязанности составляют, по его мнению, область нравственности в тесном смысле слова. Сущность права сводится к требованию, чтобы мы никому не вредили {neminem laede); высшее требование нравственности, выходящее за пределы права, сводится к тому, чтобы мы всем помогали (omnes, guantum potes, juva). Таким образом, по Шопенгауэру, право - не что иное, как часть нравственности, низшая ее сфера. Право - внешний закон, внешний порядок, который должен господствовать в человеческом обществе. Требование сострадания, сочувствия есть внутренний закон, который должен господствовать в человеческом сердце; как внешний закон права, так и внутренний закон сострадания или сочувствия к ближнему суть два частных проявления одного и того же нравственного начала. Изложенное воззрение Шопенгауэра было усвоено и с некоторыми дополнениями развито нашим отечественным мыслителем Владимиром Соловьевым.1 Он также определяет право как низшую ступень нравственности: по его мнению, право заключает в себе минимум тех требований, которые необходимы для сохранения общества. Этот минимум для Соловьева, как и Шопенгауэра, сводится к тому, чтобы мы никому не причиняли вреда, не нарушали внешнего порядка общежития; максимум же требований нравственного закона - требование бескорыстной любви - выходит за пределы права и составляет особую область нравственности в тесном смысле. Высказывая в образном выражении отличие права от нравственности, Соловьев говорит, что задача права не в том, чтобы лежащий во зле мир превратился в Царствие Божие, а в том,чтобы он до времени не превратился в ад. Сущность мысли Соловьева выражается им в следующем определении: "Право есть низший предел, некоторый minimum нравственности, для всех обязательный". Такое же определение было уже раньше высказано немецким государствоведом Иеллинеком.

Нетрудно убедиться в полной несостоятельности изложенного воззрения. Существует множество правовых норм, которые не только не представляют собою минимум нравственности, но, напротив того, в высшей степени безнравственны. Таковы, например, крепостное право, законы, установляющие пытки, казни, законы, стесняющие религиозную свободу. Кроме того, существует множество юридических норм, не заключающих в себе ни нравственного, ни безнравственного содержания, безразличных в нравственном отношении: таковы воинские уставы, правила о ношении орденов, законы, установляющие покрой форменного платья для различных ведомств. Наконец, и самое осуществление права далеко не всегда бывает согласно с нравственностью: один и тот же поступок может быть безукоризненно законным, правильным с юридической точки зрения и вместе с тем вполне безнравственным: кулак, выжимающий последнюю копейку у обнищавшего крестьянина-должника, совершенно прав с юридической точки зрения, хотя его образ действий с нравственной точки зрения заслуживает полнейшего осуждения; точно так же, разумеется, нельзя одобрительно отнестись к нанимателю, который заставляет нанятых им рабочих трудиться сверх меры и кормит их плохо, хотя бы даже он действовал согласно договору и, следовательно, юридически был совершенно прав. Всего сказанного вполне достаточно, чтобы видеть, что право отнюдь не может быть определено как минимум нравственности. Все, что можно сказать, это только то, что право, как целое, должно служить нравственным целям. Но это - требование идеала, которому действительность далеко не всегда соответствует, а нередко и прямо противоречит.

Первые статьи ГК (1,6,10) содержат термины нравственность, добросовестность, разумность. Взаимодействие морали и права: мораль – элемент субсидиарного правоприменения.
Существует две крайние позиции:
1) право – это явление безнравственное и не выражающее социальное развитие (Л.Толстой).
2) право содержит минимум нравственности (Соловьев, Елиннек).
Елиннек. Право – это этический минимум, это объективное условие сохранения общества. Совокупность этических норм - это минимум нравственного надстроения (экситенциальный минимум). Право относится к нравственности как часть к целому, как фундамент к зданию. Лучше всего это иллюстрируется на примере христианских заповедей. Чем дальше идет культурное развитие народа, тем больше становится таких норм, необходимых для сохранения целого и части, тем шире нравственный базис права.
Соловьев. 1.Право и мораль: могут частично совпадать, а частично – нет. Когда совпадают - не соответствуют ни тому, ни другому.
2. Соотношение права и нравственности сводится к трем положениям:
А) чисто нравственные требования – неограниченное и всеобщее, правовые требования ограничены по своей природе – они довольствуются минимальной степенью нравственного состояния.
Б) для права как минимума нравственности существует требование непременной реализации этого наименьшего нравственного состояния.
В) требования нравственного совершенства не предполагают принуждения, в морали это невозможно, а для права психическое и физическое принуждение не только желательно, но и возможно. Таким образом, право есть принудительное требование реализации минимума добра или такого порядка, который не допускает известных крайних проявлений зла.
Аристотель. Кант. Настаивали, что право – критерий нравственности, а не наоборот. Право – высший критерий нравственности. («Самое святое, что есть у Бога на земле»).
Кант: «Наш долг состоит в том, чтобы глубоко уважать право других людей, ценить его; во всем мире нет ничего более святого, чем право других людей».
«Все моралисты (служители морали) и учителя должны настолько, насколько это возможно, должны представлять действия из доброты как действия по долгу и сводить их к праву».
«Справедливость – это право, не предоставляющее никаких полномочий принуждать другого».
Право - глобальное мерило ценностей. Мы обычно используем эмпирический подход, сравнивая современные отрасли права со справедливостью. Реальное право несправедливо. Кант говорит о праве как таковом, праве как идеале, а не об эмпирическом праве, т.е. сегодняшнее право несправедливо.
Позитивисты:
- мораль внутренний регулятор поведения, право – внешний;
- мораль в отличие от права не имеет системности;
- право обеспечивается гос. принуждением, мораль – нет.

Еще по теме 16. Право и мораль (право как минимум нравственности, право как критерий нравственности, другие подходы):

1. 2. Естественное право как совокупность идеальных (нравственных) представлений о праве. Философское исследование и нравственная критика права, как основные моменты естественно-правовой идеи1
2. Глава восьмая ПРАВО И НРАВСТВЕННОСТЬ: ЭТИКА В. СОЛОВЬЕВА
3. Признание государством церковной догматики, нравственности и канонов в качестве безусловного нравственного и юридического авторитета.
4. 55 Предмет и метод правового регулирования как основные критерии построения системы права. Публичное и частное право